Сегодня мне сделали аборт. Врачи молчат, видимо, я так никогда и не узнаю, кто у меня должен был быть — мальчик или девочка. В Чикаго по-прежнему идет дождь. Дэниэл не звонит, я все время плачу, не в силах остановиться. Сейчас мне сделают укол, чтобы я смогла уснуть.
Следующий дневник мать Кристины начала через год, но в его редких беспорядочных строчках не было больше ни одного упоминания об отце.
— Интересно, встретились ли они снова? — Кристина задумчиво посмотрела на стакан с вином.
— Не думаю. — Я сложил дневники в сумку. — А когда поженились твои родители?
— Сразу после войны, в сорок пятом. Отец был полковником, служил в штабе Эйзенхауэра в Лондоне, а мама работала в Управлении снабжения. Как-то раз он зашел к ним в офис, и они познакомились. После окончания войны они вернулись в Штаты и поженились… А твои?
— В шестьдесят пятом, через десять лет после того, как отец основал свою Конфедерацию.
— И что он делал все это время? — спросила Кристина.
— Честно говоря, не знаю. Я вообще не очень много знаю о нем, он никогда не рассказывал мне о себе.
— Ты можешь спросить его сейчас.
— В каком смысле?
— Я чувствую, он где-то рядом. — Кристина сделала глоток. — Иногда, глядя на тебя, я думаю, что это не ты, а совершенно другой человек.
Я взглянул на часы.
— Пожалуй, пора спать.
— Никак не могу успокоиться. Хочешь сигарету? Всего пару затяжек, — сказала Кристина. — Это успокоит меня, и я смогу уснуть.
— Хорошо.
Она отправилась за сигаретами, а я вышел во двор и растянулся на траве. Была прекрасная теплая ночь, на небе сияли звезды, а с моря дул ласковый ветерок.
Кристина села рядом, подала мне сигарету и поднесла к губам стакан. Я зажег сигарету и протянул ей. Меня поразила легкость и непринужденность ее манеры: делает глубокую затяжку, на мгновение останавливается, наслаждаясь, а потом медленно выдыхает дым.
Кристина протянула сигарету мне. После двух затяжек я почувствовал, что мне вот-вот станет нехорошо.
— Хватит на сегодня, — сказал я.
— Ты должен привыкнуть.
— Не знаю, смогу ли я когда-нибудь позволить себе такие сигареты.
Она засмеялась и, затянувшись еще раз, взглянула на меня.
— Куда ты поедешь, Джонатан?
— Раньше я хотел вернуться домой, а сейчас не знаю.
— Ты нашел здесь то, что искал?
— Честно говоря, я не знаю, что ищу. По-моему, мне вообще ничего не надо.
— А твой отец?
— Он умер, искать его уже поздно.
Кристина снова протянула мне сигарету. Я затянулся и почувствовал, что теряю сознание.
— Давай больше не будем говорить о моем отце. Хорошо?
— Хорошо. Тогда о чем?
— Ну, например, о том, что такое быть богатым.
— Не знаю.
— А твой муж? Он тоже был богатым человеком?
— Да.
— А твой отец?
— Тоже.
— То есть, ты с детства ни в чем не нуждалась?
Кристина задумалась.
— Да, можно и так сказать.
— А почему ты развелась?
— Рассказать тебе правду?
— Я и спрашиваю потому, что хочу знать правду.
— Мой муж слишком гнался за деньгами.
Я засмеялся.
— Это не смешно. Он всегда был так сосредоточен на своих делах, что просто не мог наслаждаться жизнью.
— Поэтому вы расстались. Давно это было?
— В прошлом году.
— А сейчас тебе лучше?
— В некотором смысле, — Кристина пожала плечами. — Во всяком случае, теперь никто меня не упрекает, что, не работая в компании, я живу как нахлебница. Да, я не работала, но только потому, что не хотела занимать место другого, может быть, более достойного человека.
— За это трудно осуждать. — Я вернул сигарету Кристине. — У меня кружится голова. Я никогда так себя не чувствовал.
— Так хорошо?
— Да.
— Прекрасно, — Кристина поцеловала меня теплыми губами, и я прижал ее к себе. Через мгновение она высвободилась из моих объятий. — Я хочу, чтобы ты побыл здесь еще немного, Джонатан. Пожалуйста, останься.
— Не знаю, смогу ли я.
— Оставайся, сколько сможешь. Ты мне очень нужен.
Я посмотрел ей в глаза. Теперь они казались мне совсем знакомыми.
— Тебе нужен не я, а мой отец.
— Что в этом плохого? Твой отец живет в тебе так же, как моя мать — во мне. Когда ты сказал, что мы играем в следопытов, я сначала не поняла тебя. Теперь понимаю. Понимаю и предлагаю довести игру до конца.
Я не ответил.
— Ты когда-нибудь был влюблен, Джонатан?
— По-моему, нет.
— Я тоже, но я представляю себе, что такое любовь. Моя мать любила твоего отца. Может, и мы сможем полюбить друг друга.