— Я думал, у нас есть еще месяца два, — ответил Дэниэл своему помощнику.
— Взносы не поступают, и, насколько я понимаю, профсоюзы выходят из Конфедерации, даже не уведомляя нас. — В голосе Мозеса чувствовалась тревога. Они дружили с Дэниэлом уже двадцать лет, причем негр был первым видным профсоюзным деятелем, вступившим в ОКТ. — Я думаю, пора увольнять персонал.
Дэниэл на мгновение задумался.
— Нельзя, иначе все поймут, что ОКТ больше не существует, и мы уже ничего не сможем предпринять.
— Тогда не знаю, что делать, — произнес Мозес.
— Надо замять у кого-нибудь.
— Кто нам даст? — грустно улыбнулся помощник. — Списки наших членов посчитают фальшивкой, особенно если кто-нибудь наткнется на бюллетени об уплате членских взносов.
— Знаю, кто, — ответил Дэниэл. — Ланский. Тебе не нравится?
— А тебе нравится? Ты не знаешь, к чему это может привести? Ты же сам говорил, что если хоть раз обратиться к ним, они уже никогда от тебя не отстанут.
— Ну и что? Бывают моменты, когда обстоятельства оказываются сильнее нас. В конце концов, другие имели дело с мафией, и ничего, остались живы. Мы что, какие-то особенные?
— Да.
— Тогда нам пора меняться. Невозможно, чтобы только мы шли в ногу, а все остальные — нет. — Мозес снова промолчал, и Дэниэл неожиданно рассердился. — Ладно, не строй из себя умника. Даже Господь был вынужден поделить с дьяволом загробный мир.
— Сейчас мы говорим не об этом.
— Если ты не согласен, уходи, — произнес Дэниэл.
— Ты сам знаешь, что я останусь. — В голосе Мозеса послышались обиженные нотки.
— Ладно, извини, — примирительно сказал Дэниэл. — Я не хотел тебя обидеть. Переговоры с Ланским — наш последний шанс, и мы попытаемся его использовать, если Бойль и Хоффа нам откажут. А пока надо подумать о другом. На следующей неделе я поеду на прием к Эйзенхауэру. Думаю, там ничего плохого не произойдет. По крайней мере, все увидят, что мы еще живы и настолько сильны, что нас принимает сам Президент.
Мозес задумался.
— Ну, ладно, — произнес он наконец. — Когда ты хочешь встретиться с Ланским?
— Если удастся, то завтра. Я полечу в Майами утром, а вернусь вечерним рейсом.
В шесть часов, когда Дэниэл уже собирался идти домой, ему позвонила секретарша.
— К вам мисс Рурке, — доложила она.
— Кто? — удивился Дэниэл.
— Мисс Рурке. Она звонила вам на прошлой неделе. Ее отцу не платят пособие, и вы попросили ее прийти. Я записала ее сегодня на шесть.
Отец мисс Рурке попал под трактор и остался инвалидом. Профсоюз назначил ему пособие, но в последнее время он ничего не получал.
— Хорошо, впусти ее.
Когда девушка вошла в кабинет, Дэниэл, с трудом, встал ей навстречу.
— Я Дэниэл Хаггинс.
— Маргарет Рурке. — Девушка протянула руку. — Спасибо, что вы согласились меня принять.
На вид ей лет девятнадцать, подумал Дэниэл. Черные волосы спадали на плечи, подчеркивая бледность лица и голубизну глаз. Говорила она спокойно и очень тихо.
Дэниэл указал девушке на стул.
— Итак, чем могу быть вам полезен?
Достав из папки несколько листов, девушка положила их на стол.
— Это документы отца, — произнесла она. — Вы просили меня их принести.
Дэниэл бегло просмотрел бумаги. Подобраны они были очень тщательно, и в папке находилось все — от справки о несчастном случае до ведомости об уплате членских взносов. Никаких задолженностей за Рурке не числилось, все выглядело безукоризненно. Проблема заключалась в одном — отделение профсоюза, в котором состоял Рурке, обанкротилось, а его председатель и казначей исчезли в неизвестном направлении, прихватив с собой кассу.
— Есть некоторые трудности, — Дэниэл поднял глаза на девушку.
— Знаю. Нет денег. Отец сказал, что вы установили для них отчисления в пенсионный фонд, и они не имеют права трогать эти деньги без вашего согласия.
— Да, мы действительно установили его, — сказал Дэниэл. — Но руководители вашего отделения все поменяли.
— Они не могли этого сделать, — возразила Маргарет. — Если вы берете на себя ответственность…
— К сожалению, мы можем только давать им советы, — перебил ее Дэниэл. — А приказывать им не в нашей власти. Да, мы установили объем отчислений, но профсоюзы имели право как принять, так и отвергнуть их.
— Это несправедливо, — сказала Маргарет. — Отец говорит, что если он платит вам взносы, вы должны о нем заботиться. Вы взяли на себя обязательства, так выполняйте их!