Мы пожали друг другу руки.
— Ваш отец родился и вырос здесь, — сказал шериф. — Мы все очень уважали его. Я вам соболезную.
— Спасибо.
— Эта земля принадлежит вам?
— Да. Вы, наверное, знаете. — Я вдруг понял, что шериф не мог ничего знать. — Все бумаги в графстве.
— Конечно, — неуверенно ответил он.
— Я хотел сказать, в Сентривилле, — пояснил я. — Это владение относится к графству Сентривилль. — Клей кивнул. — Это в шестидесяти милях отсюда. Мы можем зайти к тамошнему шерифу. Хорошо?
— Хорошо.
Я встал, взял ружье, и направил его на Клея.
— Вы выходите за пределы своих полномочий, шериф, — сказал я. — Сейчас я могу изрешетить, и меня оправдает любой суд. Здесь у вас нет власти.
Он побледнел, с ужасом глядя на ружье. Все застыли на месте. Наконец Джеб начал медленно подниматься.
— Не двигайся! — крикнул я. — А теперь, шериф, скажите нам, зачем вы сюда явились. Быстрее, мы ждем ответа.
— На Джеба подала в суд его жена, — вздохнул Клей. — Она обвиняет его в прелюбодеянии.
— Из-за этого вы не стали бы лететь в такую даль, — ответил я. — Попробуйте придумать что-нибудь более убедительное.
Шериф молчал.
— Может, вы прибыли сюда из-за кукурузы? Увидели поле и решили узнать, что это?
Шериф снова ничего не ответил.
— Представим себе, что здесь живут негры, у которых нет никаких бумаг, — продолжал я. — Вы гоните их отсюда, ищете людей, которые нелегально торгуют землей, и в итоге получаете большие деньги.
Шериф уважительно посмотрел на меня.
— Вы правы, — сказал он неохотно. — Нам, действительно, нечего здесь делать.
Я прислонил ружье к стене.
— Вот здесь вы ошибаетесь. По-моему, вам есть о чем поговорить с Джебом. Мы с Энн подышим свежим воздухом, и вы, джентльмены, можете спокойно поговорить.
Клей еще раз взглянул на меня.
— Как мне говорили, вы точная копия отца, — сказал он.
— Между нами нет ничего общего, — я вышел за дверь.
— Завтра уезжаем, — сказал я, когда мы закурили, — посадим цветы и уедем.
— Куда? — спросила Энн.
Я закрыл глаза и снова начал свое путешествие по времени.
— Дальше на юг, — сказал я.
— Ты вернешься сюда?
— Да. На обратном пути.
— Завтра я возвращаюсь домой, — сказала Энн.
Я взглянул на вертолет. Пилот и полицейский, не отрываясь, смотрели на нас.
— Я хочу еще раз побывать здесь с тобой, — плачущим голосом произнесла Энн. — Можно?
— Ты знаешь, что да.
— По-моему, шериф был прав, — она сжала мою руку. — В тебе, действительно, живет твой отец.
— Шериф так не говорил.
— Так говорю я. С того момента, как мы приехали сюда, мне постоянно кажется, что передо мною твой отец. Я не хочу больше видеть его. Мне страшно. Иногда я думаю, что вот-вот сойду с ума.
Я поцеловал ее руку.
— Ты не сердишься на меня?
— Нет, — сказал я, глядя на нее. — Все в порядке.
Из двери вышли Джеб и шериф.
— Мы все уладили, — с улыбкой возвестил Джеб.
— Хорошо, — ответил я.
— Теперь все будет в порядке.
— Джеб не единственный, — быстро сказал Клей. — Черные и гаитяне тоже наведывались сюда. Они просто ждали, когда он здесь все обустроит, чтобы занять его место.
Я кивнул.
— Ты остаешься, сынок? — спросил шериф.
— Завтра я уезжаю.
Он посмотрел на заходящее солнце.
— Мы, пожалуй, вернемся в город. — Когда темнеет, они превращаются в настоящих бестий. — Он повернулся к Джебу. — Ты можешь приехать в субботу. Тебя никто не тронет, даю слово.
— Спасибо, шериф.
— Сколько тебе лет, сынок? — спросил Клей.
— Семнадцать.
— Вот об этом я и подумал, когда ты целился в меня. Семнадцать лет. Такое выражение, наверное, было у твоего отца, когда пятьдесят лет назад он уложил старика Фитча. Ему тоже было семнадцать. Его судили и послали в исправительную колонию, где он должен был сидеть до восемнадцати лет. Но долго там он не задержался. В Европе шла война, он записался в армию и отправился туда. Вернулся он только через двадцать лет весь искалеченный в инвалидной коляске. С ним была какая-то женщина, но не жена. Говорили, что где-то, но не на Западе, у него есть маленький сын. Так вот, женщина отправилась в автосалон «Додж», купила за наличные машину, и они уехали в горы. С того времени их почти не видели здесь, лишь иногда женщина приезжала в город за продуктами. А через полгода их неожиданно увидели на станции. Твой отец простился с этой женщиной, сел в поезд, и больше уже никогда не возвращался.
— А что стало с той женщиной? — спросил я.