Я понимал, что имел в виду Джек. Таким же отец хотел сделать и меня. Курс права в Гарварде, затем школа бизнеса. Только одно ему не удалось предусмотреть: я не хотел, чтобы кто-то заставлял меня через что-то проходить. Куском хлеба я вытер с тарелки подливу.
Мэми подошла ко мне.
— Еще?
Я отрицательно покачал головой.
— Соли достаточно?
— Вполне.
Она засмеялась и поставила передо мной чашку кофе.
— Точь в точь, как отец. — Сначала говорит, что недостаточно соли, а потом хвалит, хотя я ничего не добавляла.
Я посмотрел на Джека.
— Так что все-таки должно произойти завтра?
— Исполнительный комитет должен назначить Дэна исполняющим обязанности президента. До следующих выборов. Выборы будут весной, то есть, через девять месяцев. К этому времени мы надеемся полностью овладеть положением.
Что ж, если это задумал отец, значит, так и будет. Планы отца всегда сбывались.
Допив кофе, Джек встал из за стола.
— Ты не мог бы объяснить матери, зачем я улетел, и сказать, что я позвоню завтра утром?
— Нет проблем.
— Спасибо.
Через несколько минут снаружи хлопнула дверца машины. Подойдя к окну, я посмотрел во двор. От нашего дома отъезжал огромный черный «кадиллак». Проводив машину взглядом, я снова поднялся наверх и остановился у спальни матери. Как и прежде, в ней было тихо.
Медленно повернув дверную ручку, я заглянул внутрь. Несмотря на полутьму, я различил фигуру матери, лежавшей в постели. Во сне она казалась беззащитной, совсем не такой, какой была еще несколько часов назад. Я осторожно укрыл ее простыней и на цыпочках вышел из комнаты.
Спустившись в холл, я достал из чулана рюкзак, на сборы мне потребовалось немного времени и минут через десять я был полностью готов.
Я проснулся за минуту до того, как зазвонил будильник и, чтобы он не поднял на ноги весь дом, выключил его. В холле было темно, но в кухню, расположенную на восточной стороне дома, уже начали проникать первые лучи утреннего солнца. Я включил кофеварку. Как всегда, Мэми уже все приготовила.
Когда отец был жив, он обычно вставал рано, спускался на кухню и сидел там с чашечкой кофе, ожидая, пока проснутся остальные. На наши вопросы он отвечал, что для него это время размышлений, ему было просто необходимо побыть в одиночестве. Любую проблему он обдумывал до мелочей, после чего намеченный план оставалось лишь претворить в жизнь.
Забрав из своей комнаты сумку, я снова спустился вниз. Кабинет отца был открыт, и я, быстро подойдя к столу, выдвинул ящик.
Пистолет лежал на месте. Судя по всему, Ди-Джей и те, кого он привел, нажимали не на ту кнопку. Я взял пистолет и осмотрел его. Смазка оставалась нетронутой, а в обойме были все патроны. Для такого человека, как мой отец, держать пистолет не имело смысла. За оружие обычно хватаются малодушные, а его было не так легко запугать.
Открыв сумку, я засунул пистолет между бельем и рубашками, ногой задвинул ящик и пошел на кухню. Кофе, наверное, уже был готов.
В коридоре я встретил мать.
— Джонатан, что ты здесь делаешь?
— Ничего, — ответил я тоном нашкодившего ребенка, которого схватили за руку. Интересно, сколько она здесь простояла?
Мать вошла в кабинет.
— Я все еще чувствую запах его сигар, — произнесла она задумчиво, как бы разговаривая сама с собой.
— Пустяки, — сказал я. — Если верить рекламному агенту, очиститель воздуха избавит от него в считанные секунды.
— Так быстро? — Мать повернулась ко мне.
— Нет… Можно удалить запах из комнаты, но придется слишком долго трудиться, чтобы выбросить все, что с ним связано, из нашей памяти.
Взгляд матери упал на сумку.
— Ты уезжаешь?
— А что здесь делать? От лета осталось всего полтора месяца.
— Может, подождешь немного? Нам надо о многом поговорить.
— О чем?
— Ну, например, о том, куда ты пойдешь, когда закончишь школу, и вообще о том, что ты собираешься делать в жизни.
— У меня не такой уж большой выбор, — усмехнулся я. — Меня куда-нибудь запишут, вот и все.
— Отец говорит… — мать запнулась. — Отец сказал, что тебя никуда не будут записывать.
— Запишут. Он об этом уже позаботился. У отца все было рассчитано на много лет вперед.
— Когда ты, наконец, прекратишь нападать на него, Джонатан? — спросила мать. — Он умер и больше ничего не сможет сделать. — Она всхлипнула.
— Неужели ты думаешь, что он мог что-то оставить без внимания? Он предвидел все, даже свою смерть.
Мать промолчала. По ее лицу катились слезы. Я подошел к ней и неловко обнял за плечи. Уткнувшись головой мне в грудь, она плакала и сдавленным голосом повторяла: Джонатан, Джонатан…