— Не видите: закрыто? — сердито спросил он.
— Мне надо поговорить с руководством профсоюза.
Негр нехотя впустил его.
— Сумасшедшие ребята, вот что я вам скажу, — проворчал он. — Даже ночью от вас покоя нет. Налево, четвертый этаж.
Дэниэл поднялся по лестнице. Адрес в объявлении был указан правильно. Откуда-то доносились, голоса и, оглядевшись, Дэниэл увидел закрытую дверь. Голоса слышались оттуда.
Он нерешительно взялся за ручку двери.
В накуренной комнате сидели четыре человека. Увидев Дэниэла, они приподнялись с мест, а один с угрожающим видом двинулся ему навстречу.
— Лучше сядьте, — сказал ему Дэниэл. — Сегодня меня уже порядком потрепали, и я убью любого, кто попытается сделать это еще раз.
Человек остановился.
— Что вам нужно? Зачем вы вообще пришли сюда?
— Я хочу поговорить с боссом вашего профсоюза. Мне надо ему кое-что сказать.
К Дэниэлу обратился другой человек, сидевший за стойкой посередине комнаты.
— Слушаю вас, — тихо сказал он. — Билл Фостер, исполнительный секретарь профсоюза.
— То есть, босс?
— Да, думаю, меня так можно называть. Что вы хотели мне сказать?
Дэниэл сделал несколько шагов вперед и остановился перед ним.
— Я — Дэниэл. Бун Хаггинс. До сегодняшнего вечера я был охранником на Пятом заводе «Юнайтед Стэйтс Стил».
Один из собравшихся хотел что-то сказать, но Фостер жестом остановил его.
— Продолжайте, пожалуйста.
— Сегодня нам сказали, что будет забастовка, и мы должны помогать штрейкбрехерам войти на завод, даже если придется пустить в ход дубинки и пистолеты. Кроме того, шериф пришлет своих людей.
— Мы это знаем. Что-нибудь еще?
— Наверное, нет, — Дэниэл направился к двери. — Извините, что побеспокоил вас.
— Подождите! — Почти приказной тон заставил Дэниэла обернуться. Он увидел темноволосого человека с карими глазами и тонкими чертами лица.
— Вы пришли к нам только для того, чтобы сказать это? — спросил он.
— Я отказался от места охранника, и мне приказали убираться. Если бы все на этом закончилось, я бы не пришел сюда. В конечном счете, у вас свои дела, у меня — свои. Но они подстерегли меня за углом, и я понял, что мое место с вами.
Все посмотрели на покрытое синяками и ссадинами лицо Дэниэла.
— Да, похоже, ваши бывшие друзья неплохо знают свое дело, — сказал наконец темноволосый.
— Если их начальник попадется мне в руки, он получит в сто раз больше, — ответил Дэниэл. — Там, откуда я родом, такое не прощается.
— А откуда вы родом?
— Из Фитчвилля, сэр.
— Из Фитчвилля… Постойте, как, вы говорите, вас зовут?
— Хаггинс, сэр. Дэниэл Бун.
— Тот самый Дэниэл, который работал на шахте в Графтоне? — Темноволосый кивнул, довольный тем, что ему удалось вспомнить. — И это вы…
— Да, сэр. Совершенно верно.
Темноволосый помолчал.
— Вы не могли бы подождать несколько минут за дверью? Мне надо поговорить с друзьями.
Дэниэл вышел в коридор и закрыл за собой дверь. Из комнаты доносились голоса собравшихся, но он не обращал на них никакого внимания. Ему было все равно, о чем они говорили. Достав бутылку виски, он сделал глоток, потом, почувствовав, что алкоголь не взбадривает его, еще один.
Через несколько минут дверь открылась, Дэниэла пригласили войти, и он шагнул в комнату, все еще держа в руках бутылку, и взгляды собравшихся устремились на бутылку.
— Извините, — сказал Дэниэл, заметив их удивление. — Я держусь на ногах только благодаря этому.
Его объяснение немного успокоило профсоюзных деятелей.
— Я — Филипп Мюррей из Объединенного профсоюза горняков, — сказал темноволосый. — Только что я говорил о вас с моим другом мистером Фостером, и, если вы не против, он хотел бы подложить вам работу.
— Спасибо, мистер Мюррей.
— К сожалению, мы не можем платить вам столько, сколько ваши бывшие хозяева. У нас нет таких денег. Самое большее, что мы можем вам пообещать — это восемь долларов в неделю и стол.
— Хорошо. А что я должен буду делать?
— Вы знаете охранников и то, как они действуют. Когда начнется забастовка, вы встанете с нами в пикет и будете советовать, что делать.
— Не знаю, получится ли у меня, но я попробую, — сказал Дэниэл. — Только мне кажется, что если вы будете медлить, они соберут здесь целую армию.