Глава двадцать пятая
Войдя в тяжелые двери, я распускаю полосатый шарф, обмотанный вокруг шеи, и устремляюсь в раздевалку. Когда я приглаживаю растрепанные ветром волосы, то краем глаза замечаю какое-то ярко-зеленое пятно.
И у меня почему-то обрывается сердце.
Насколько я могу видеть, это всего лишь зеленые листовки, развешенные по стенам раздевалки и главного коридора. Но непонятная нервозность еще сильнее охватывает меня, когда я подхожу к стене, чтобы разглядеть их.
Оказывается, это просто маленькие афишки Зимнего бала, который состоится в эти выходные. Возможно, я нервничаю из-за этого бала? Из своих записок я знаю, что Люк пригласил меня — тот самый Люк, которого я еще не видела сегодня и с которым встречаюсь уже четыре месяца.
Две девушки с одинаковыми гладкими прическами проходят мимо и видят, что я читаю афишу. Они хихикают и перешептываются между собой. Я слышу, как одна из них шепчет: «Наверное, решила, что это опять про нее!» Вторая девушка так хохочет, словно умрет, если не отсмеется.
Взбешенная, но полная решимости переживать по более серьезным поводам, я шагаю по коридору к своему шкафчику, надеясь, что найду его на том же месте, что и завтра.
На испанском у нас замена, поэтому Джейми садится отрабатывать произношение в паре с Эмбер Валентайн, бросив меня на растерзание сердитой помощнице учителя по имени Энди, у которой, судя по всему, были другие планы на этот урок. Я, конечно, не знаю, какими качествами должен обладать претендент на место помощника учителя, но, очевидно, знание предмета не входит в этот список, поскольку произношение у Энди еще хуже, чем у меня.
При этом она ровно семнадцать раз мученически закатывала глаза при звуках моего испанского — я специально чертила палочки в блокноте, а потом подсчитала. В отместку я умолчала о зеленом кусочке еды, застрявшем между передними зубами Энди.
После урока я бросаюсь догонять Джейми.
— Привет! — говорю я, когда она замечает, что мы вместе идем в столовую.
— Привет, — равнодушно здоровается Джейми.
— Как дела? пытаюсь навести мосты я.
— Прекрасно, — отвечает Джейми еще более равнодушно, если такое вообще возможно.
— Слушай, Джейми, я просто хотела поблагодарить тебя, — говорю я.
— За что? — без всякого интереса спрашивает она, избегая моего взгляда. Мне вдруг кажется, что сейчас она еще больше отдалилась от меня.
— За телефон. Моего отца, — лепечу я.
— Не стоит, — отвечает Джейми и, повернувшись ко мне спиной, уходит в другую сторону, оставив меня в одиночестве посреди запруженного коридора.
В утренней записке говорилось, что Люк сегодня в обед уехал домой, чтобы помочь маме по хозяйству.
Мне ничего не остается, кроме как отправиться в женскую уборную и проторчать там целый час, рассеянно листая подобранный экземпляр «Эммы» и мечтая о том, чтобы муки голода и страх перед будущим, которое я все равно бессильна изменить, исчезли сами собой.
Наконец, звонок возвещает окончание обеденного перерыва, и, поскольку ни одно из моих желаний так и не исполнилось, я покупаю пачку сырных крекеров «Чизитс» и плетусь на историю, дав себе слово внимательно слушать учителя, чтобы отвлечься от своих мыслей.
Глава двадцать шестая
Отмытая до скрипа, одетая в красное коктейльное платье, обнажающее меня несколько сильнее, чем мне кажется уместным в этот вечер, я сижу и барабаню собачий вальс по крышке антикварного столика.
— Испортишь маникюр! — предупреждает мама из кухни, кивая на мои только что накрашенные ногти. Она стоит, прислонившись к кухонной стойке, и смотрит на меня, прихлебывая чай из дымящейся кружки.
Я прекращаю барабанить, но не отвечаю.
— Нервничаешь из-за танцев? — спрашивает мама, чтобы не молчать.
Я слышу, как дедушкины часы в гостиной отбивают один удар, означающий полчаса. С минуты на минуту он будет здесь.
— Наверное, — отвечаю я, откидывая локон с плеча. Честно говоря, я нервничаю вовсе не из-за танцев. Я нервничаю из-за всей своей жизни.
Чтобы отвлечься от невеселых мыслей, я смотрю на свои записи, разложенные по всему столу, как дневник сумасшедшего. Я убила весь день на тщательное изучение Люка, я готовилась к этому свиданию старательнее, чем в конце этого года буду зубрить материал к предварительному экзамену в колледж. Но все равно могла что-нибудь забыть. При этом я отлично понимаю — сегодня мой разум вряд ли в состоянии справиться с неминуемыми последствиями такой забывчивости.
Мы с мамой дружно вздрагиваем от трели дверного звонка.
— Хочешь, чтобы я открыла? — спрашивает мама, видя мое оцепенение.