Не успеваю я мысленно призвать к трубке секретаря, как секретарша, вернее, механическая запись ее голоса любезно приходит мне на помощь и сообщает, что администрация дома престарелых сейчас не работает, поэтому мне предлагается либо перезвонить завтра утром, либо связаться с постом медсестры.
Судя по всему, престарелые обитатели «Душистых сосен» доступны для делового общения лишь с восьми утра до пяти вечера.
Поскольку у меня не такой срочный случай, чтобы тревожить медсестру, я закрываю телефон, но перед этим заношу номер дома престарелых в список контактов. Интересно, каково это — иметь настоящую бабушку, которой можно время от времени звонить или даже заезжать в гости?
Много позднее, когда и средняя школа, и моя репутация отверженной останутся далеко позади, я буду страшно завидовать своей подруге Маргарет и ее отношениям с бабушкой. Я буду горько плакать, когда бабушка Маргарет умрет от рака, но не потому, что успею хорошо узнать ее, а оттого, что со смертью этой доброй старушки моя подруга потеряет частицу самой себя.
Так или иначе, но на сегодня розыски бабушки приходится временно прекратить, поэтому я выключаю компьютер, смываю с лица прожитый день и спускаюсь вниз, чтобы приготовить попкорн и посмотреть кино, как я и сказала маме.
На кухне я отдаю предпочтение сковороде перед микроволновкой, поскольку времени этот способ занимает немногим больше, зато кукурузные зерна под крышкой взрываются намного громче и скачут гораздо веселее.
Плеснув на сковородку немного масла, я высыпаю туда зерна, включаю газовую конфорку и начинаю медленно поворачивать ручку. Я кручу ее все дальше и дальше, пока не раздается: «Хлоп!» Следом за первым зернышком взрывается второе, а потом они рвутся уже по 12, 20 или 50 штук одновременно. Не знаю почему, но я испытываю что-то похожее на счастье, когда слушаю это непрерывное хлоп-хлоп-хлоп и вдыхаю теплый чудесный аромат моего вечернего лакомства.
Забыв обо всем на свете, я тщательно вслушиваюсь в промежутки между хлопками, чтобы ненароком не спалить свой драгоценный попкорн, поэтому не сразу обращаю внимание на звук, доносящийся со стороны входной двери. Когда я наконец отвлекаюсь, чтобы прислушаться, то сначала мне кажется, будто я ослышалась.
Но звук повторяется: робкий стук во входную дверь.
Не звонок.
Стук.
Не выпуская из рук сковородку с попкорном, я смотрю на часы. Оказывается, это только кажется, что время за полночь. На самом деле сейчас всего 7:58 вечера, абсолютно приемлемое время для гостей, заглянувших на огонек вечером в пятницу. За исключением того, что я не жду никаких гостей.
Звук раздается снова, и волоски у меня на руках встают дыбом. Я знаю, что буду всегда бояться открывать дверь после наступления темноты. Это одна из моих фобий.
Но сегодня меня так и подмывает ответить на стук. Я отставляю свой попкорн в сторону и выбегаю из кухни, опасаясь, что стучавший мог уйти.
Очутившись в коридоре, я зажигаю свет на крыльце и впервые жалею о том, что у нас в доме нет незаметных глазков, как в отеле. Тем не менее я отпираю дверь, осторожно приоткрываю ее на несколько дюймов, а сама думаю, не убьют ли меня прямо тут, на пороге. Нет, не убьют — я помню, что буду жива по крайней мере до вторника, когда у нас контрольная по испанскому.
Робко выглянув из-за двери, я вдруг понимаю, что ничуть не удивлена. Это только мой рассудок почему-то верит, будто я не знала, кто стоит за дверью. А сердце громко кричит: «Ну, что я тебе говорило?»
Вьющиеся волосы Люка дрожат на зимнем ветру, а щеки пылают от холода. Он поспешно вынимает руку из кармана джинсов, чтобы без слов поприветствовать меня, и тут же убирает обратно. Он выглядит совсем юным и смущенным, он робко улыбается мне, а когда я широко распахиваю дверь, быстро опускает глаза на свои приплясывающие от холода ноги.
Я обхватываю себя обеими руками, чтобы защититься от пронизывающей стужи, но это не помогает. Я замерзаю насквозь, но мне все равно.
Люк здесь.
Он воровато оглядывается, словно проверяет, нет ли за ним слежки, а потом резко поднимает на меня свои голубые глаза — и входит в мою жизнь и в мое сердце. Я смущаюсь под его пристальным взглядом, но при этом не хочу, чтобы он отворачивался.
— Твоя мама дома? — спрашивает Люк тихим, но твердым голосом. У меня все обрывается в желудке, и я еще крепче обхватываю себя руками.
— Нет, она ушла…
Но прежде чем я успеваю договорить, Люк переступает порог и целует меня.