О том, как она «ладила» с Ирмой, Вика никому не рассказывала (девчонки и не догадывались, как много они «потеряли»...). Из института они всегда возвращались вместе: пешком по Садовому кольцу - до метро, потом до Ярославского вокзала, потом на электричке, и еще на автобусе... По дороге болтали обо всем на свете, и им было весело. Как-то раз они обсуждали какой-то фильм - как всегда, «с пылом-жаром», взаимными обвинениями и пререканиями (по-другому у них не получалось: обе были завзятыми спорщицами и за дорогу успевали несколько раз поссориться и помириться).
Электричка отправлялась через три минуты, и они решили пройти по платформе до первого вагона. Занятия на вечернем факультете кончались поздно, поезда в это время шли полупустые, в первом и в последнем вагонах еще сидели пассажиры, в остальных - никого. Они с Ирмой решили, что успеют дойти по платформе до первого вагона (идти по пустым вагонам было страшно, да и небезопасно), но не успели. Вдруг с грохотом закрылись двери, и электричка уехала. А они остались!
Им пришлось возвращаться (а ведь почти уже дошли!), переходить на другую платформу и ждать следующего поезда. Они шли по скользкой, обледеневшей платформе, и ветер больно стегал по лицу колючими льдинками. Вика была уверена, что Ирма ее убьет: она не на шутку разозлилась и ругалась по-настоящему, как пьяный грузчик, и мужчины качали головами и восхищенно смотрели ей вслед. - «Во загибает девочка, семиэтажным, я такого не слыхал!»
Ирма «отводила душу», склоняя электричку по всем падежам, но как-то так получалось, что во всем виновата Вика. Как всегда. Вике стало смешно. «Ты же сама сказала, пойдем до первого вагона, успеем!» - напомнила она подруге.
- Я? - удивилась Ирма.
- Ну не я же! Я в последний вагон хотела, холодно же - идти, а ты...
- Ну да. А я говорю, добежим, успеем... И ведь почти дошли! Вот же, сука...
- Кто сука? - не поняла Вика.
- Да электричка, говорю же! Уехала, сука, а мы стоим, как две дурынды...
- Дурищи! Не дурынды, а дурищи! Ты только послушай, как звучит: дурр-ри-щща! - предложила «свой вариант» Вика и тоненько залилась: хи-хи-хи! Ирма звонко вторила подруге. Они стояли на полупустой вечерней платформе и умирали со смеху. Между тем красный семафор сменился зеленым, и вторая электричка... уехала без них! Они погрозили электричке кулаком - и долго хохотали, корчась от смеха и вцепившись друг в друга, чтобы не упасть...
Отсмеявшись, Ирма извлекла из кармана изящный кружевной платочек и решительно в него высморкалась. Вика вспомнила Виолетту Германовну и тоненько заблеяла: и-и-и-и-и. - Перестань! Да зз-замолчи ты! - рыдающим голосом выкрикнула Ирма. Больше она не могла говорить: Ирму душил смех...
С Ирмой Вике было интересно. Она забывала, что Ирме двадцать восемь лет, да и сама Ирма об этом не помнила и развлекалась «на всю катушку». Они ездили в ЦПКиО имени Горького кататься на аттракционах, и сорок минут простояли в очереди на «американские горки» - чтобы за семь минут «свободного падения» и головокружительных сумасшедших виражей наораться до хрипоты и перепугаться до смерти. После чего у обеих две недели не сходили синяки от железных бортов вагончика, на лекциях они заговорщически перемигивались и хихикали, и никто не мог понять, отчего им смешно...
Они катались по Москве-реке на речном трамвайчике и плевали с кормы по ветру: кто дальше плюнет, тот выиграл. Ирма веселилась, как 16-летняя девчонка, словно хотела возвратить недоигранное детство. Они были такими разными, и все же очень подходили друг другу. Вике льстило, что самолюбивая надменная Ирма, какой знали ее однокурсники, с Викой наедине становилась совсем другой. Ирма же нашла в подруге отзывчивого, не оценивающего и не осуждающего ее собеседника. Вика ее понимала и не пыталась перевоспитывать, и Ирму это устраивало...
Однокурсницы терялись в догадках: как они уживаются - скромная, застенчивая Вика и раскованная (вернее - разнузданная) ослепительная красавица Ирма с ее вечной издевательской усмешкой по любому поводу. На экзамене, если Ирма не могла ответить - и преподаватель, полнясь праведным гневом, распекал ее на всю аудиторию, Ирма «держала улыбку», доводя профессора до тихой истерики. Это она умела!