Сюда же относится известное рассуждение о нефти. Часто говорят, будто нет где-нибудь нефти и никогда не было. И это обидно, ибо у соседей ее очень много. Они просто купаются в нефти. Поэтому они богаты, а будь нефть у их соседей, они были бы, как и они, богаты и, конечно, процветали бы. Предлагают даже сделать косую трубу с соседской территории, чтобы кончалась там, где нефть, и ее перекачивать.
Рассуждение это не слишком верное, ибо самые богатые государства как раз бедны природными запасами. Например, Швейцария или Нидерланды. Но есть именно у нефти еще одно качество, которое указывает, что иметь ее нехорошо. Изложено это в Библии, в книге Бытия, в главе 14, перевод которой сделан выше.
«Скважины земляной смолы», о которых идет там речь в стихе о Долине Сидим, это и суть нефтяные источники того времени. Из них добывали битум, то есть асфальт, густейшую нефть. Характерно, что цари Содома и Гоморры свалились в эти скважины. Легко себе представить, в каком виде они оттуда вылезли. И конечно, нужно учитывать обыденные нравы этих городов, Содома и Гоморры. Когда в конце излагаемой здесь истории Аврам отказался взять себе отбитое у внешнего врага имущество Содома, он, разумеется, учитывал, что там живет его племянник Лот. Но память у жителей этого города была коротка. Когда вскоре в Содом пришли ангелы и остановились у Лота, жители собрались вокруг с требованиями вывести к ним гостей, говоря: «Мы познаем их». Это и есть содомское поведение. За это вроде бы и был сожжен город.
Так что присутствие нефти — черта небезобидная. Ведь цари-то провалились не куда-нибудь, а в собственные свои задницы. Так что в обращении с нефтью требуется осторожность. Необходимость призвать к ней, напоминая об известных правилах личной гигиены, и побудила меня дать этот новый перевод четырнадцатой главы книги Бытия.
Мудизм
Остановимся теперь на движении или течении под названием «мудизм». Оно процветало, распространялось и было прихлопнуто мерами свыше.
Собранные Константином Констеблем Кузьминским тексты вынуждают меня со всей силой решительности выступить против приводимого им мнения, будто бы мудизм был всего лишь «молодежной тусовкой». Эта обывательская точка зрения, кем бы она ни высказывалась, не может ничего объяснить в рассматриваемом явлении. Откуда их гимн, откуда эпическая поэма? Откуда весь этот весьма разработанный жаргон? Откуда, наконец, также приводимая ККК (со ссылкой на Эрля) драма Леонида Аронзона? Были и другие общего характера явления — такие как «дом мудака» например, упоминающийся ниже, в допросе. И самый допрос — это не выяснение непонятных обстоятельств, а тщательно осуществляемая попытка воспрепятствовать любым проявлениям человеческого усилия к самодеятельному проявлению. Мне представляется уместной аналогия с на полтораста лет ранее существовавшим движением нестарых людей в Лондоне, которое называлось «дендизм». Эти денди, например, протирали себе почти до дыр новые фраки по сгибам бритвами. Главный из них, Джордж Браммел, позволял себе указывать место будущему королю Великобритании, за что и был впоследствии отправлен консулом в Бельгию. История сохранила его диалог с лордом Скроупом:
— Дорогой Скроуп, одолжите мне сотню. Банк закрыт, а все мои деньги в трехпроцентных бумагах.
— Дорогой Браммел, все мои деньги в трехпроцентных бумагах.
К этим денди принадлежал и поэт Байрон. Итак: мудизм это не простое обыденное явление. Государственная безопасность его разрушила, принизила и исказила. Пусть так. Но это и была цель. Не нам преследовать подобные цели.
А теперь сам расскажу кой-чего о мудистах.
Это было движение или течение. Главою его стоял Главмуда, звавшийся также Понтила, а светское имя его было Валерий, по фамилии Шедов. В мое время он часто вспоминал об этом течении, выступая женихом дочери некоего генерала, которую именовал, невзирая на крупный размер, Мышкой. Это был большой человек огромного роста и небывалой неслабой физической силы. Когда мы с ним шли по улицам, со всех сторон был слышен скрип глаз в орбитах прекрасных дам. О самом движении же, то есть о мудизме, Понтила рассказывал так:
Это было движение или течение. Оно оформилось и распространилось, а распространившись, увлекло за собой некую особу женского пола. Эта особа пошла как-то в публичное место с заезжими представителями либеральных наций. В публичном месте она столкнулась с пренебрежительным отношением этих наций к нашей реальности: