С тем обнаруживается и смысл стиха.
Могут спросить: почему в конце слова напечатано «е», а я ставлю «я»? Отвечаю: здесь рассуждение велось о знаках препинания, а не об ошибках грамматики, опечатках или о чем прочем. Для того ведь запятые и ставились, чтобы исправить бессмысленное искажение. При печатании рукописи подумали, наверное, что «черноглазыя», вопреки грамматическому роду, относится к «чоботам», поразмыслили и изменили окончание. Или просто перепутали: хотели изменить «ея», а переделали «черноглазыя».
Кстати, в новейшем собрании сочинений Хлебникова исправлено «черноглазыя», но «ея» вместе с запятой стоят как прежде.
Старик
Был Иван Алексеевич, по прозванью Старик Лихачев, человек с блеском. В молодости он дружил с Иваном Ивановичем Соллертинским и не очень дружил с Михаилом Ивановичем Стеблиным-Каменским, который позднее переводил исландские саги, «Эдду» и «Круг земной». Это общество описано в книге Вагинова «Козлиная песнь». Говорят, Костя Ротиков там изображает Ивана Алексеевича, хотя сам Старик о сочинителе отзывался крайне сдержанно. Однако в книге преподан глубокий и быстрый поклон Кости Ротикова, так он кланялся вот точно так. Собою Иван Алексеевич был длинный, тощий, изящный. Держался стройно и прямо.
Дед Старика основал в Петербурге медицинский институт. В семье дружили с врачами. Сам Старик рассказывал, как однажды поделился с отцом странным чувством, которое возникало у него при виде культи. Культей тогда было много — война, на улицах их видели часто. Отец расхохотался и посоветовал потолковать с доктором, другом дома. Врач был передовой, фрейдист. Он разъяснил, что впечатления юноши навеяны воспоминаниями о материнской груди, которая по форме очень похожа на культю. А ввиду того что ребенку объясняли, будто «титю унесли вороны», он, увидев ее вновь, приходил в восторг. С тех пор Иван Алексеевич был навсегда увлечен этим предметом. Иногда у него за столом на всю компанию было по три ноги да нескольких рук тоже не хватало.
В тридцать седьмом году Старика посадили. Обвиняли в покушении на вождя и шпионаже в пользу Бразилии — он ведь умел говорить по-португальски. Покушение он отверг, а шпионаж признал и получил десять лет лагерей. «Нельзя было все отрицать, — объяснял Иван Алексеевич. — Впрочем, можно было и просчитаться. Тогда — расстрел». По завершении срока ему намотали еще четыре года за какую-то полнейшую чушь. Из его историй о заключении заслуживает внимания та, где трупами умерших обкладывали снаружи стены барака в морозное время.
В пятьдесят шестом году Ивану Алексеевичу позволили вернуться в Петербург. Он занялся переводами, участвовал в постановке оперы Монтеверди «Поппея» в эрмитажном театре. Литературный вкус его был изыскан и безупречен, но любил он больше всего сцены ампутации, как в «Белом бушлате» Мелвилла.
В свой день рожденья, когда ему стукнуло шестьдесят, Иван Алексеевич надел на голову скверный венок из бумажных цветов неопределенно пунцовой окраски и выглядел в нем с омерзительной прелестью.
Об Ираклии
К лицам, описанным Вагиновым в «Козлиной песни», принадлежал, между прочим, Ираклий Андронников. Его имя иногда упоминается в стихах обэриутов, например у Заболоцкого (поэма «Время»):
и
После войны его иногда выпускали говорить по радио с манерными интонациями в подражание Соллертинскому и другим выдающимся личностям. Сохранилось стихотворение о нем:
Не помню, читал я его или слышал. Думаю, что Татьяна Никольская должна знать об этом и больше, и лучше.
Удушающий дух
В Вене, в парке Бельведер есть аллея Сфинксов. Наружность их описана в сонете Алексея Хвостенко: