Что же делать? Ни в коем случае не участвовать в голосовании! Положение секретаря комфракции «Кузницы» обязывало меня быть находчивым. Я быстро, карандашом, набросал заявление о выходе «Кузницы» из РАПП вследствие коренных, принципиальных разногласий: мы считаем предложения по «оргвопросу», внесенные на комфракцию МАПП, противоречащими линии партии в художественной литературе, направленными на срыв намечающихся партийных мероприятий. Ф. В. Гладков подписал заявление. Подписали и остальные коммунисты-«кузнецы».
А. С. Серафимович спросил, раньше чем поставить свою подпись:
— Правильно ли мы поступаем, уходя из РАПП в такой момент?
— Да они нас и не отпустят, вот увидите, а «оргвопрос» не будут голосовать, — ответил я.
— А что думает на этот счет товарищ Варейкис? — спросил Серафимович.
— Он думает как раз то же самое, что и мы, — ответил за меня Гладков, сидевший рядом с Серафимовичем и слышавший наше перешептывание.
Заручившись подписью Серафимовича, я почти бегом устремился к столу президиума, где председательствующий уже поднялся, чтобы проголосовать предложения по «оргвопросу».
— Внеочередное заявление «Кузницы». Просим огласить сейчас же! — сказал я, протягивая ему маленький листок бумаги.
После оглашения нашего короткого заявления шум поднялся со всех сторон:
— Эка новость! В который раз «Кузница» уходит? Назад не пустим.
— А ваши беспартийные согласны с этим? Через их голову действуете, командуете ими! — кричал кто-то.
— Нет, мы договорились с ними в перерыве, они тоже не хотят участвовать в антипартийных делах...
— Ага, «кузнецы»-коммунисты действуют по указке своих беспартийных! Хвостисты!
— Они вынесли к беспартийным разногласия на фракции! В ЦКК их за это!..
Когда собрание несколько угомонилось, выступила Е. М. Соловей «к порядку ведения собрания» и сказала, что нельзя допускать уход «Кузницых» сейчас, когда партия требует чуткого отношения ко всем литературным течениям, исключая, разумеется, враждебные нам; что никто не понесет никакого ущерба, если «оргвопрос», вызвавший такие острые разногласия, будет несколько отодвинут; надо, кроме того, пощадить беспартийных, которые заждались в фойе — поскорее заканчивать фракцию и открывать конференцию.
Кто-то еще увещевал и кто-то поносил «Кузницу», но пресловутый «оргвопрос» как-то сам собой сполз с порядка дня, и фракция, не голосуя его, перешла к обсуждению кандидатур в выборные органы МАПП. Руководители МАПП предложили список с довольно значительным представительством от «Кузницы», и этот список прошел почти единогласно. Мы голосовали вместе со всеми, как бы подчеркивая этим свое удовлетворение по поводу того, что «оргвопрос» отодвинулся и в руководстве мы получаем достаточное количество мест. О том, что мы снимаем свое заявление о выходе из РАПП, решили не объявлять во всеуслышание, чтобы лишний раз «не дразнить гусей». Да и без того было понятно: если участвуем в выборах и входим в правление, значит, остаемся в РАПП.
В несколько минут закончилось и пленарное заседание конференции, проходившее при сильно поредевшем зале.
На другой день мы с Федором Васильевичем отправились к И. М. Варейкису, тепло встретившему нас. Оказалось, что Варейкис действительно «думал как раз то же самое, что и мы», — он признал нашу позицию отвечающей линии партии в художественной литературе и «маневр» на заседании фракции тактически правильным. Больше нам ничего и не требовалось.
Вскоре Ф. В. Гладкову и мне опять пришлось идти в Пролеткульт, на заседание вновь избранного правления МАПП. Проводилось оно уже не в большом зале, а на верхнем этаже, в квартире руководителя Пролеткульта Валериана Федоровича Плетнева. Меня, признаться, удивила такая привязанность МАПП к Пролеткульту, о существовании которого я незадолго до этого и не подозревал, — он, по моим предположениям, уже давно должен был бы самоликвидироваться. Мне думалось тогда: если для конференции и можно было воспользоваться залом Пролеткульта, то заседание правления следовало провести в Доме Герцена на Тверском бульваре или в Доме печати на Никитском бульваре, в любой редакции или издательстве.
Квартира Плетнева, куда нас пригласили, оказалась не менее запущенной, чем гардеробная и зал бывшего морозовского дворца. Хозяин держал в квартире охотничьих собак. Сам он, добродушнейший и веселый здоровяк, в своей несколько беспорядочной обстановке, среди псов и старинных кресел, в куртке с расстегнутым воротом, скорее напоминал бесшабашного помещика из отставных гусар, а не «глашатая новой пролетарской культуры».
В общем, заседать в Пролеткульте, при всем радушии его главы, было как-то неуютно и неуместно. В конце заседания Ф. В. Гладков с присущей ему прямотой предложил поблагодарить гостеприимного хозяина и в дальнейшем устраивать заседания правления МАПП в каком-нибудь другом месте. Я поддержал Федора Васильевича, но рапповцы и сам Плетнев решительно запротестовали. По-видимому, руководители РАПП и не мыслили себя в отрыве от Пролеткульта, никуда не хотели уходить из-под одной с ним крыши.