Гладков, помнится, назвал Серафимовича, Бахметьева, Ляшко, Новикова-Прибоя, Свирского, Сивачева, Низового, Касаткина, Замойского.
— В каком «космизме» можно упрекнуть Александра Серафимовича? — усмехнулся он.
— А Серафимович участвует в работе «Кузницы?» — спросил я.
— Конечно, участвует, — ответил Гладков.
В этом в скором времени я и сам убедился, встречаясь с Серафимовичем в «Кузнице» и на других писательских собраниях. Он не оставался в стороне от литературных споров и выступал в те времена на стороне «Кузницы».
Не забуду его стычку на Московской конференции с одним из ярых напостовцев, бывшим одно время «кузнецом».
— Какие основания у вас называть «Кузницу» мелкобуржуазной группой? Ведь это же голословно! Кто вам дал право оскорблять нас? — вскочил с места и взволнованно крикнул Серафимович.
Напостовец, не ожидавший такой энергичной контратаки со стороны маститого писателя, несколько смутился и пробормотал:
— Это же борьба, Александр Серафимович...
— За что же вы боретесь, несчастные честолюбцы?! — возмущенно воскликнул Серафимович.
— Боремся за власть, — с непринужденной откровенностью сказал напостовец.
Аудитория ответила ему дружным смехом.
Дружба Гладкова с Серафимовичем длилась много лет; ее последним и грустным актом было председательствование Федора Васильевича в комиссии по литературному наследству Серафимовича, в 1949 году...
Но вернемся к началу 1925 года.
Московская литературная среда бурлила в ту пору. Около десяти существовавших тогда литературных объединений, групп и группочек выступали со своими декларациями и манифестами, которые без конца «дополнялись» и «уточнялись». Между группами шли острые дискуссии, отражавшие молодой задор, революционный пафос, страстные поиски новых путей в литературе, но иногда эти дискуссии переходили в демагогическую перебранку.
«Кузница» в тот момент, как мне объясняли товарищи, оказалась в невыгодных условиях, ее последняя декларация, опубликованная в «Правде» за год до этого, устарела и нуждалась в обновлении. За эту «устаревшую платформу» и доставалось, дескать, «Кузнице» на дискуссиях.
Стоял ребром и другой вопрос: вливаться или нет в РАПП? Якубовский, уходя на длительное лечение в туберкулезный санаторий, высказался за вхождение «Кузницы» в РАПП; той же точки зрения придерживались Санников и Филиппченко. Возражали Бахметьев и Ляшко. Гладков только посмеивался по поводу того, что рапповцы, когда «кузнецы» идут на слияние, восхваляют «Кузницу» как «старейшую пролетарскую группу», «гордость пролетарской революции» — и поносят на чем свет стоит, когда «кузнецы» настаивают на автономии.
Санникову, уж не помню как, удалось все же оформить вхождение «Кузницы» в РАПП, вопреки мнению «кузнецовской» оппозиции. Федор Васильевич старался утихомирить оппозиционеров. «Потерпим, — говорил он, — посмотрим, как пойдет дело дальше, — может, и сработаемся с рапповцами». Я разделял мнение Гладкова, и более того — мне казалось, что «Кузнице» самое место в Российской ассоциации пролетарских писателей (РАПП). Сложность взаимоотношений «Кузницы» и РАПП я объяснял себе лишь «трудностью характеров» некоторых «кузнецовских стариков», их излишней щепетильностью и ворчливостью. Став членом правления группы, я внутренне решил всеми силами содействовать закреплению «Кузницы» в РАПП.
Скоро, однако, мне пришлось убедиться, что в разногласиях «Кузницы» и РАПП повинна не только нервозность некоторых «кузнецов», а и иные причины, от «кузнецов» не зависящие. Произошло это весной 1925 года, накануне опубликования резолюции ЦК РКП(б) о политике партии в области художественной литературы.
Проект этой резолюции заранее был известен в литературных кругах.
Заранее было известно и то, что резолюция ЦК будет направлена против комчванства в среде пролетарских писателей — им будет предложено завоевать право на гегемонию раньше, чем ею кичиться; будет объявлено свободное соревнование литературных групп и одновременно непримиримая борьба с идейным капитулянтством. Было известно, что ЦК осудит привилегированную, «оранжерейную» пролетарскую литературу, а также групповую монополию в издательском деле, потребует у критиков изгнать тон команды из критических статей и предложит проявить бережное отношение к различным группам (тут имелись в виду попутчики и крестьянские писатели, но «Кузница» и себя относила к числу групп, нуждающихся в бережном отношении).