Время от времени возникали внутриредационные романы. Самый громкий был у Сырокомского. В результате сотрудница первой тетрадки Ира Млечина стала его женой, а ее сын Леня приемным сыном.
Руководство газеты традиционно стояло от такого рода проблем в стороне, предоставляя их общественным организациям – партийной, профсоюзной и комсомольской. В партбюро выбирали людей уважаемых, умудренных жизненным опытом, не склонных к крайностям. И в качестве перчика, чтоб не дремали, вводили кого-нибудь из редакционных возмутителей спокойствия. Секретарем партбюро неизменно, сколько я помню, был Олег Николаевич Прудков, сочетавший в себе широту взглядов с твердыми нравственными принципами и высочайшей ответственностью. Сколько раз райком партии пенял нам за выходившую из всех существующих норм его несменяемость, а Прудкова избирали вновь и вновь. «У нас лучшей кандидатуры просто нет», – отвечал на райкомовские претензии А.Б.Ч.
Не боясь преувеличения, скажу, что партийная организация являлась прочным фундаментом редакции, состоявшей из очень разных людей, от высокоморальных до весьма распущенных в своем поведении. На их выходки смотрели сквозь пальцы, поскольку подобное позволяли себе ценные для газеты кадры. Что было правилом и в Союзе писателей, коль скоро касалось талантливых людей.
Я считаю, что в каждом человеке заложено и лучшее, и худшее. Что проявится, зависит от среды, от принятых в ней норм. Попадет в здоровую обстановку, и сам будет вести себя соответственно. И наоборот. Наша партийная организация, в первую очередь партбюро, оберегали такую важную субстанцию, как моральный климат. Для большинства у нас жить по правилам социалистического общежития было естественным, а склонное ко всяческим отклонениям меньшинство просто боялось проявлять свои негативные качества. Знало, что терпеть это в редакции не станут: скатертью дорога в какой-нибудь другой коллектив, живущий по другим правилам. Думаю, что не будь этого климата, газета не смогла бы завоевать своего общепризнанного места в духовной жизни советского общества.
Олега Николаевича давно нет с нами, вакханалия после контрреволюции 1991 года укоротила его жизнь. Но пока живы те, кто с ним работал, Прудков останется в доброй памяти. Невозможно подсчитать, сколько он погасил конфликтов, скольким помог выбраться из трудной ситуации. Партийную работу вел в мягкой форме, но твердой рукой, решения всесторонне обдумывал, требовал с коммунистов строго, никого при этом не обижая. Настоящий русский интеллигент.
Во главе профсоюзного комитета тоже бессменно стоял Владимир Владимирович Бонч-Бруевич, потомок известного революционера, соратника Ленина. Профком занимался всем многообразием бытовых сторон жизни редакции и житейских нужд сотрудников: обеспечивал путевками в санатории, дома отдыха, пионерские лагеря, детские сады, следил за работой столовой и буфета, чтобы пища была вкусной и недорогой, за порядком в нашей сухумской здравнице, устраивал выездную торговлю дефицитными промтоварами, добывал автомашины, контролировал соблюдение трудового законодательства, распределял выделенные Моссоветом квартиры и прочие материальные блага. В этот орган старались выбирать людей, обладающих пробивными способностями, придирчивых и дотошных, а, главное, справедливых. Бонч-Бруевич все эти качества имел, а сверх того отличался неутомимостью в общественных делах, пунктуальностью. Профком под его руководством постоянно добивался для коллектива чего-то еще, конкретного и осязаемого.
Вмешаться в профсоюзные дела мне пришлось лишь однажды. Министерство торговли РСФСР ежегодно выделяло «ЛГ» машины для сотрудников. Письма в министерство на предмет их получения подписывал я. По прошествии нескольких лет обнаружилось, что покупают машины одни и те же люди. Откуда у них такие деньги? Зарабатывали у нас хорошо, это верно. Я, например, по сравнению с прежней зарплатой в горкоме партии стал получать почти вдвое больше. «Золотые перья», да и менее именитые журналисты постоянно выпускали книги, что с лихвой давало средства на любую машину. Но как раз они-то склонности к владению личным транспортом не имели. Выяснилось, что наши автовладельцы, частью собрав, частью одолжив деньги на первый автомобиль, через два-три года его перепродавали. В условиях дефицита получали за него столько, что хватало и на новый, и еще оставалось. Если бы этот тихий бизнес получил огласку, репутация газеты, беспощадно боровшейся с подобными махинациями, могла серьезно пострадать. Мы его прекратили.