Жозе Сарамаго Воспоминания о монастыре
Посвящается Изабел, ибо она ничего не губит и не повторяет, но все создает и обновляет
Шел один человек на виселицу; другой повстречал его и спрашивает: «Что случилось, сеньор, почему идете вы таким путем?» А приговоренный в ответ: «Я не иду, эти люди ведут меня».
Падре Мануэл Вельо[1]Je sais que je tombe dans l'inexplicable, quand j'affirme que la réalité — cette notion si flottante, — la connaissance (a plus exacte possible des êtres est noire point de contact, et notre voie d'accès aux choses qui dépassent la réalité.[2]
Marguerite Yourcenar[3]Дон Жуан, пятый носитель этого имени[4] в списке португальских королей, отправится нынче ночью в опочивальню жены своей, доны Марии-Аны-Жозефы, каковая более двух лет назад прибыла из Австрии, дабы подарить инфантов португальской короне, и все еще не забеременела. Уже идут разговоры и во дворце, и за его пределами, что, может статься, чрево королевы неплодоносно, недоброе предположение, не предназначенное для ушей и языков доносчиков, им делятся только с близкими людьми. О том, что виноват король, и думать нечего, во-первых, потому что бесплодие недуг, поражающий не мужей, но жен, по сей причине и отвергают их так часто, а во-вторых, есть тому и доказательство вещественное, буде таковое понадобится, ибо в королевстве немало незаконных отпрысков королевского семени, что правда, то правда. Вдобавок не король, а именно королева без устали молит небо ниспослать ей дитя, и причин тому также две. Первая причина та, что ни один король, а тем более португальский, не просит того, что дать властен только он, и никто другой, а вторая причина та, что поскольку женщина есть по природе своей сосуд приемлющий, то ей самой природой определено быть просительницей и молить Бога как во время девятидневных стояний, так и от случая к случаю. Но нет прока от упорства короля, каковой дважды в неделю не жалея сил исполняет свой монарший и супружеский долг, отступаясь лишь в случае религиозного запрета либо физического недомогания, нет прока от терпеливости и смирения королевы, каковая не только молится, но и принуждает себя к полной неподвижности после того, как супруг покинет тело ее и ложе, дабы должным манером соединились общие их соки, у королевы скудные по недостатку охоты и потому что пора не подоспела, и еще из-за христианнейшей нравственной ее сдержанности, а у монарха обильные, как и положено мужчине, которому еще двадцати двух не сравнялось, и однако ж ни молитвы, ни старания супруга покуда не помогли доне Марии-Ане понести. Но Господь велик.
И почти по мерке Господней велик римский собор Святого Петра, что возводится королем. Возводится это сооружение без котлована либо фундамента, прямо на столешнице, которая могла бы и не быть столь мощной, дабы выдержать сей груз, груз собора в миниатюре, покуда еще разъятого на составные части, вставляющиеся одна в другую по древней системе «встык» и почтительно подносимые королю четырьмя дежурными царедворцами. Ларец, из коего их достают, благоухает ладаном, и пунцовый бархат, в который они обернуты по отдельности, дабы лик какого-нибудь изваяния не поцарапался о ребро какого-нибудь пилястра, поблескивает при свете громаднейших восковых свечей. Работа близка к завершению. Все стены уже прочно вставлены в пазы, колонны подпирают карниз, по которому бегут латинские буквы, возвещающие имя и сан Павла V из рода Боргезе[5] и давно уже не останавливающие на себе внимания короля, хотя очам его приятно созерцать порядковое число, сопутствующее имени Папы, ибо оно такое же, как и у самого короля. Для монарха скромность была бы недостатком. Он втыкает в специальные отверстия на верхней части карниза фигурки святых и пророков, и придворный кланяется всякий раз, когда, развернув драгоценный бархат, подает ему на ладони статуэтку пророка, лежащего кверху задом, святого, лежащего вперед ногами, но никто не обращает внимания на невольную сию непочтительность, тем паче что король сразу же восстанавливает порядок и торжественность, подобающие при священнодействии, расставляя по местам изваянных стражей. Но видят они с высоты не площадь Святого Петра, а короля португальского и прислуживающих ему придворных. Видят пол балкона, служащего королю молельней, видят занавеси, которыми задернут вход в королевскую часовню, а назавтра, в час заутрени, если не вернутся они, закутанные в бархат, в ларец, увидят короля, набожно повторяющего слова святой литургии в окружении свиты, в состав которой уже не войдут дворяне, прислуживающие ему сейчас, ибо неделя кончается и новые заступят на дежурство. Под балконом этим есть еще один, он тоже выходит в каплицу либо молельню за занавесями, но там ничего не сооружают, там уединяется королева во время богослужения, однако даже святость места не помогает ей забеременеть. Осталось только поместить купол Микеланджело, сей претворенный в материю экстаз, в данном случае поддельный и хранящийся из-за чрезмерной своей громоздкости в особом ларце, и поскольку возведение собора на этом заканчивается, действие сие производится с особой помпезностью, и все споспешествуют королю, и с превеликим грохотом выступы входят в соответствующие пазы, и дело завершено. Если мощный стук, прогремевший на всю часовню, донесся, миновав залы и длинные переходы, до покоя или опочивальни, где ждет королева, пусть узнает она, что супруг ее направляется к ней.