Сказал!
Внешняя жизнь доктора Штейнера пример назидающий: пример потрясающий; потрясение могло себя изживать лишь в двух крайностях ВОСТОРГА И НЕНАВИСТИ; СРЕДНИЕ чувства в нас — сон; он — БУДИЛ. Когда будят СПЯЩИХ, они пытаются внять будящему голосу, но не слышат слов его, или же с досадой и бранью повертываются на другой бок.
Ненависть, которую возбуждал Штейнер — переверт на другой бок; знаю стиль перевертов; доктор обвинялся в том именно, чем страдал обвиняющий. Можно было бы исписать десятки страниц на тему: "Доктор Штейнер и личности обвиняющих". Встает галерея знакомых (хорошо знакомых!) и даже друзей (близких друзей!); и — встают их личные обвинения; интересная тема, — кто, как и в чем обвинял Штейнера и кто, как и в чем в душевном смысле страдал; я много раз в душе писал такую работу: получались изумительные результаты; обвинения доктору оказывались карикатурами на подсознательные жесты души обвиняющих.
Штейнер был в теме ненависти ПРОЯВИТЕЛЬ душевных дефектов.
Восторг — понятен; но ВОСТОРГ — не верный стиль отношения; в восторге изживала себя другая сторона: лишь готовность проснуться; но вопреки намерению — переверт на другой бок; со сном о том, что "Я — ПРОБУЖДАЮСЬ".
Доктору Штейнеру было мало восторга.
И ему была горька ненависть: он был к людям неравнодушен; гиератическая ЙОГА, не внимающая толкам, была чужда доктору; он тут имел даже слабости, защищался, полемизировал — от неравнодушия к людям, от конкретной любви к ним. Он хотел не кривых переверта на бок ненависти, или восторга, а — пробуждения: движения вперед; с ним вместе; он страдал от восторга, которым его, как струей кипятка, обливали, и от ненависти; под "РАВНОВЕСИЕМ" же не разумел он покоя сна; он звал к борьбе и покою; к покою в борьбе; к деятельности из покоя; равновесие, понятое, как ПОКОЙ БОРЬБЫ, он называл ПОНИМАНИЕМ; и ставил во весь исполинский размер проблему конкретного ПОНИМАНИЯ.
Он был огонь борьбы с "НЕНАВИДЯЩИМИ", с "ВОСТОРЖЕННЫМИ", с "РАВНОДУШНЫМИ"; и он также боролся с обществом, им вызванным к жизни, как с обставшими врагами, не оставляя в покое ни друзей, ни врагов.
Не походил он на олеографию, с надписью "Посвященный". И вскрывал: в условиях нашей культуры тот образ — соблазн романтизма и утонченного шарлатанства; в его освещении традиционные "УЧИТЕЛЯ" были учителями не "ПОНИМАНИЯ", но "ТАЙНОДЕЙСТВИЯ"; "ТАЙНОДЕЙСТВИЕ" же было природой сознания в прошлом; сознанию открыта иная тропа: к ПОНИМАНИЮ; за него он боролся: с восторгами, ненавистями.
Новое знание — не балласт "СКРЫТЫХ" сведений, а — орган, в нас дремлющий; проблема ПУТИ ПОСВЯЩЕНИЯ в наши дни — есть путь овладения нами в нас вложенных, нам имманентных, познаний; а наше незнание этого — действие сна в нас: поверхность наша к прошлому под формой ВОСТОРЖЕННОСТИ (религиозной, мистической, теософской); и под формой НЕНАВИСТИ, или же равнодушия.
Ритм развития, вынутый из нашей эпохи, есть — ключ, отпирающий нам "ТЕОСОФИЮ", а не обратно, как думают "ТЕОСОФЫ"; не в Индии — ключ, а в Берлине, в Москве, в Петербурге, в Париже и в Лондоне: в обстоянии фабрик, автобусов, лифтов, в гудении социальных вопросов.
Нравится ли это, иль нет, это — факт; на факт указывает Рудольф Штейнер всей жизнью своей и всей постановкой проблем. Тут и романтики, и материалисты испытывали нечто вроде припадка сильнейшего противления: под формой восторга, иль ненависти отвертываясь от проблемы, им ставимой.
Курьезности и парадоксы РОМАНТИКОВ вскрыты отчетливо Штейнером: если бы в мир пришел Будда, иль Кришна, они — не оставили бы нам какой — нибудь "СУТТЫ-НИПАТЫ"[39], иль "ГИТЫ"[40]; произведения эти — неповторимо расцветшие махровые розы; но их мы поймем не в цветении, а в понимании их возникновенья из семени, которое — уже в нас; надо ощупать то семя и из него растить стебель, увидеть бутон; и на нем прочесть форму махровую "РОЗ" исторических Дух "ТЕОСОФИИ" уличает Штейнер в восторженности и призывает на землю.
Многим хотелось, чтобы Штейнер — от них отстал; теософы указывали: "Он знаток Гете, ученый философ; не йог". Ученые часто брюзжали: "Вот, если бы он не был мистиком, тогда бы он был нам понятен в феномене опыта".
Многим несносен был Штейнер: в новизне им указываемого пути видели несовершенство.
Проблему этого "НЕСОВЕРШЕНСТВА" он сам разобрал в диагнозе роста семени, как закваски культур христианских; и в "НЕСОВЕРШЕНСТВЕ" гремящего апостола Павла, уязвленного жалом; он указывал в проблеме этого семени на цветок будущих прекрасных культур, превосходящих "ГИТЫ".
"Несправедливого", сердцем горячего Павла всем сердцем любил, понимал доктор Штейнер; и он понимал, как мог Павел казаться теперешним людям культуры — несноснейшим рационалистом, сократиком (Ницше), иль вовсе безумцем (Толстому). Он видел, что Павел хотел поднять семя огромного целого; до него — лишь в своих ПОЛОВИНКАХ являлась культура: в ВОСТОКЕ и в ЗАПАДЕ; на Востоке достигли путей совершенств, но без внятности наших задач понимания; цельность такая — "БЕЗУМЬЕ" для эллинов; а понимание римлян и эллинов этого времени, переходящее в односторонность рассудка, рассматривалась иудейским востоком, как только "СОБЛАЗН"; Павел первый БЕЗУМИЮ, как и СОБЛАЗНУ, явил образ целого.
В выявлении этом, в усилиях к выявлению был несносен он; был — непоседою; уравновешенностям восточного йога и уравновешенностям философского грека — скептика противопоставил: неуравновешенность, как залог целого; вместо "ПОКОЯ" (Востока) и вместо БОРЬБЫ (или — Запада) выдвинул знамя: "Покоя борьбы".
Вот корень к действительному пониманию НЕПОНИМАНИЯ Штейнера: со стороны "ХРИСТИАН", "ТЕОСОФОВ", "УЧЕНЫХ", "ФИЛОСОФОВ" и "ОККУЛЬТИСТОВ". Штейнер — весь: непоседа, сующая нос всюду, несправедливая, неравнодушная, борющаяся со всеми и всюду якобы "ТЕРПЯЩАЯ КРАХ".
Но кто понял дух огненный Павла, тот понял и Штейнера: понял проблему его — проблему семян будущих еще не бывших цветов, заставляющую предпочесть семена всему РАВНОВЕСИЮ йогов и утрированные "НЕРАВНОВЕСИЯ" современных культурнейших революционеров: сознания, мысли, морали, искусства.
Печатью огня и действительного "ПОНИМАНИЯ" непонимаемой ныне и современнейшей проблемы был весь пропечатан он: "МЫСЛИТЕЛЬ", "УЧЕНЫЙ", "УЧИТЕЛЬ", "ЙОГ", "МАГ", "ОККУЛЬТИСТ", "АНАРХИСТ", "СОКРУШИТЕЛЬ ОСНОВ", "КАНЦЛЕР ОРДЕНСТВА", "ГНОСТИК", "КУЛЬТУРНИК"; и он — не укладывался в рамки этой словесности!
Павел был непоседа: и — Штейнер. Гремел — тот; и — этот гремел.
Но когда я читаю крик Павла о том, что для ВСЕХ БЫЛ ОН ВСЕМ, чтобы некоторых разбудить, — говорю себе: "О, я понимаю; ведь я видел Штейнера!".
Штейнер был — всем: спецом — техником (прекрасно знал физику, и математику, теоретическую механику), историком литературы (ученик профессора Шроера), "ТЕОСОФОМ" (не он пошел в стан "ТЕОСОФОВ" — к нему пришли, давши мандат ему: от имени "ТЕОСОФИИ" говорить); он был кропотливым историографом Гете[41] (работы его в направлении этом даже враги его чтят); талантливым лектором в вольном рабочем Университете, откуда "УШЛИ" его доктринеры к большому огорчению рабочих[42], ценивших "ЛЕКТОРА"; критиком (литературным, художественным и театральным), учителем и воспитателем, организатором школ, теологом, вызвавшим к жизни среди образованных протестантских пасторов оригинальнейшую организацию; был драматургом, поэтом[43], философом; был — социологом[44], руководителем невероятных построек (построено два Гетеанума им: из бетона, из дерева[45]); он был ритмизатором энного ряда новых течений; он дал эвритмию, дал указания для подлинной революции сценического искусства (М. Чехов[46] считает здесь спецом его): я его считаю спецом в подходе к слову.
40
Bhagavadgîtâ: partie du Mahâbhârata, épopée indienne de plus de cent mille vers. Steiner consacra à ce célèbre extrait de nombreuses conférences, (p.ex. le cycle Die Bhagavad Cita und die Paulusbriefe.)
41
Steiner étudia les sciences exactes à l'Ecole technique supérieure de Vienne où il fut aussi élève du germaniste Karl Julius Schröer (1825–1900), qui le recommanda à J. Kürschner en vue de l'édition commentée des oeuvres scientifiques de Goethe.
42
De 1899 à 1904, Steiner donna des cours et des conférences à l'Ecole de formation des ouvriers (Berlin). Les causes de son départ furent entre autres les divergences des vues entre lui et la direction sur le caractère de ses conférences tournées vers le spirituel.
43
Steiner est l'auteur de quatre drames — mystères en vers, rédigés de 1910 à 1913 (Die Pforte der Einweihung, Die Prüfung der Seele, Der Hüter der Schwelle, Der Seelen Erwachen). Ils furent joués dans la même période sous la direction de leur auteur. En outre, Steiner veilla conjointement à Marie Steiner, à la mise en scène du Faust de Goethe, dont l'eurythmie fut une composante importante. Il convient de ne pas oublier les anciens Jeux de Noël allemands redécouverts et publiés par Schröer (Oberuferer Weihnachtsspiele), que Steiner fit représenter au Goetheanum. L'intégrale du Faust ainsi que les trois Jeux de Noël sont régulièrement représentés de nos jours au Goetheanum (Dornach).
44
Steiner créa en 1917 un projet dit de "tripartition sociale" (Dreigliederung des sozialen Organismus) qu'il ne cessa de développer par la suite, basé sur l'indépendance et la collaboration harmonieuse des corps économique, juridique et culturel. L'élaboration détaillée soumise aux autorités allemandes — entre autres en collaboration avec le comte Otto von Lerchenfeld (1868–1938) — bouleversant toute la structure sociale existante, ne fut en fin de compte pas mise en application par le Gouvernement.
45
Le premier Goetheanum fut construit en bois, tandis que le deuxième — tel qu'il existe actuellement — fut conçu en béton par Steiner avant sa mort. Il fut inauguré en 1928.
46
Tchékhov, Mikhaïl Aleksandrovitch (1891–1955): acteur russe; actif en 1928 sur les scènes de Berlin et de Vienne.