передней комендатуры на полу), и в это время, разумеется, не могли оформлять его дело.
Михаил Лазаревский познакомился с Шевченко уже в Орской крепости. Несколько раз
он под видом служебной надобности специально приезжал сюда для встречи с поэтом. Его
воспоминания наиболее полно и точно освещают условия жизни Шевченко в Орске. Это
важно помнить, так как в некоторых мемуарах, написанных понаслышке, допущены
неточности. Приезжая часто в Орск, М. Лазаревский встречался с Шевченко, видел условия,
в которых он жил, беседовал с ним о его житье-бытье, и ему, естественно, лучше было
известно не только о внешних обстоятельствах, в которых оказался поэт, но и о том, что с
ним было во время отсутствия М. Лазаревского, кто и как из офицеров обошелся с ним,
какое было у него настроение и т. д. /14/ Утверждение Федора Лазаревского, что в Орской
крепости Шевченко жилось более-менее сносно, основывалось на рассказах лиц,
встречавшихся с ним мимолетно. В начале службы в Орске комендант Д. Исаев, человек
гуманный, душевный, действительно содействовал тому, чтобы Шевченко жил не в казарме,
а на частной квартире, бывал у него. Но так длилось недолго. Где-то в августе-сентябре 1847
13
года Д. Исаев был снят с должности, а вскоре и умер. Его место занял человек с
солдафонским умом. Он и вернул Шевченко в казарму. Это стало сигналом для
подчиненных ему офицеров к усиленной муштре поэта. М. Лазаревский писал: «Общество
пьяных и развратных солдат, невыносимый воздух, грязь, постоянный крик — все это
сильно возмущало Шевченко, но он не решался просить Мешкова об облегчении его участи.
Впрочем, этого солдата-майора многие просили о дозволении Шевченко жить на особой
квартире; но он не любил Шевченко за его непреклонность характера, за то, что он не умел
и не хотел никому кланяться, и водил его каждый день вместе с другими на ученье, где
Шевченко учился шагистике и ружейным приемам. Шевченко несколько раз сидел по
милости Мешкова на гауптвахте...» 25.
О тяжелой муштре писал и сам Шевченко в стихотворении «А. О. Козачковскому»,
созданном в Орской крепости:
Цвіркун замовкне; зорю б’ють.
Благаю бога, щоб смеркало,
Бо на позорище ведуть
Старого дурня муштрувати.
Щоб знав, як волю шанувати,
Щоб знав, що дурня всюди б’ють.
Об ужасных условиях жизни в Орске поэт рассказывал А. Макшееву, и тот написал об
этом в «Путешествиях по киргизским степям и Туркестанскому краю» (СПб, 1896).
Дружеские отношения с М. Лазаревским Шевченко поддерживал и после ссылки.
Именно ему он доверил рукописную книгу своей невольничьей поэзии, дневник. Нет
сомнения, что Шевченко ничего не утаивал от М. Лазаревского, особенно из всего того, что
касалось его пребывания в ссылке. В этой связи заслуживает внимания утверждение М.
Лазаревского, согласно которому с 1850 года до своего освобождения из ссылки Шевченко
безвыездно находился на Мангышлакском полуострове, так как в шевченковедении
встречаются попытки поставить это под сомнение.
Воспоминания Лазаревских, К. Герна и местных орских старожилов не дают полного
представления об этом периоде жизни Шевченко. Например, только намеками сказано о
знакомстве и дружбе поэта с польскими политическими ссыльными, о его лектуре, общении
с местными жителями и т. д.
Созданная на основе дневниковых записей непосредственного участника Аральской
описной экспедиции работа А. Макшеева «Путешествия по киргизским степям и
Туркестанскому краю» ценна не только тем, что в ней мы находим упоминания о Шевченко.
Из нее стал известен маршрут экспедиции, в которой участвовал и Шевченко, условия
работы, морально-психологический климат и пр. В ней зафиксированы рассказы Шевченко
о своей жизни в Орске, отдельные эпизоды из его живописной практики, о том, как по-
дружески, участливо относился к нему начальник экспедиции А. Бутаков. Есть в ней и такая
красноречивая деталь: «Он много рассказывал о своих мелких невзгодах, но о крупных
политических никогда не говорил ни слова» 26. Не говорил, так как остерегался.
25 Т. Г. Шевченко в воспоминаниях современников, с. 192.
26 Тамже. — С. 198.
Да и не с кем было говорить о «крупных политических» невзгодах: это можно было
сделать только в беседах с политическими единомышленниками. Но некоторые свои даже
«крамольные» произведения поэт читал по памяти. Ф. Лазаревский вспоминал, что уже с
14
первого знакомства с поэтом ему и С. Левицкому Шевченко читал поэму «Сон». Известен и
список этой поэмы, датированный 1852 годом (время пребывания ее автора в
Новопетровском укреплении). Какие-то свои произведения Шевченко читал в Раимском
укреплении. «Шевченко часто читал нам свои стихи, — рассказывал Э. Нудатов, — и я как
теперь помню его /15/ мягкий, певучий, ласкающий голос» 27. А вот штабс-капитан
генерального штаба А. Макшеев, с которым Шевченко жил в одной джуламейке в течение
всего похода на Аральское море, нигде и словом не обмолвился, что ему поэт читал свои
произведения. Он, кстати, не без укора заметил, что Шевченко, живя в Петербурге после
возвращения из ссылки, ни разу не посетил его.
Современники в один голос утверждают, что Шевченко был включен в состав
Аральской экспедиции как художник по ходатайству начальника этой экспедиции А.
Бутакова. И в экспедиции А. Бутаков заботился о создании поэту сносной обстановки для
жизни и работы, насколько это было возможно в тех условиях. Они жили в одной каюте,
поддерживая дружеские связи. Так было и в Оренбурге, куда по ходатайству того же А.
Бутакова Шевченко возвратился с экспедиции для окончательной отделки полевых работ.
«Доброе, братское», по словам поэта, отношение к нему А. Бутакова хоть на какое-то время
облегчало положение его (VI, 58). Специальных воспоминаний о Шевченко А. Бутаков не
оставил, но в его дневнике 28 можно почерпнуть немало сведений об условиях жизни и
работы поэта в 1848 — 1849 годах. Перед обыском и арестом в 1850 году Шевченко
некоторые свои бумаги и материалы передал на хранение К. Герну, в квартире которого
тогда жил. Среди них была и книжечка с «малороссийскими его стихотворениями» (то есть
книжечка автографов невольничьей поэзии), которая позже получила наименование «Мала
книжка». Когда именно книжечки за каждый год оформлены и сшиты в одну, точно не
известно, но, как видно из воспоминаний К. Герна, это было сделано до ссылки поэта в
Новопетровское укрепление. К. Герну принадлежит публикация двух черновиков письма
Шевченко к В. Жуковскому.
В крае отдаленном и суровом, в Новопетровском укреплении каждый год роты
менялись. А Шевченко оставался там без малого семь лет... Трудно было ему, но, как
свидетельствуют очевидцы, он держался мужественно, достойно и даже других пытался
утешить, подбодрить. Офицер Уральского гарнизона Н. Савичев, специально приезжавший
весной 1852 года в Новопетровское укрепление познакомиться с Шевченко, провести с ним
хотя бы несколько дней, писал в своих воспоминаниях, что к поэту очень уважительно
относились солдаты, так как он «не отделял себя от среды солдатской и жил с солдатами по-
братски, просто» 29. Из Уральска Н. Савичев привез Шевченко письма, искренние
приветствия от ссыльных поляков, от петрашевца А. Ханыкова. Тогда же Шевченко рисовал
портрет Н. Савичева (хранится в историко-краеведческом музее г. Уральска).
Поручик А. Фролов, воспоминания которого записал Ф. Пискунов, заметил, что
Шевченко нередко рано утром любил выходить в степь за пределы укрепления и там,
усевшись на камне, просиживал часами, а когда его спрашивали, что он там делает, отвечал: