Как-то после обеда всех раненых, которые чувствовали себя уже хорошо и имели среднее образование, выстроили и предложили отправиться на армейские курсы младших лейтенантов при нашей пятой гвардейской армии. Набралось нас, желающих, человек двадцать, и утром следующего дня наша команда отправилась в путь во главе с сержантом китайского вида. Как потом выяснилось, отец у него был русский, а мать – китаянка, в паспорте он был записан русским, но красивое его лицо имело характерные китайские черты. Сашка Син-Си-У был весёлым, энергичным. Он оказался единственным человеком, с которым я дошёл до конца войны, подружился по-настоящему и даже встретился в 1947 году в Харькове.
Через пару дней пришли в село Сухорабовку, в честь которого курсы получили наименование «Сухорабовской академии». В центре села стояло двухэтажное школьное здание из красного кирпича, в котором помещались курсы. Готовили из нас командиров взводов. Я попал в пехоту.
Командиром нашего взвода был лейтенант Егорычев, молодой высокий мужчина, слегка задумчивый, с крупными чертами простого лица. Мы его быстро полюбили. Днём занимались, вечером была самоподготовка и личные дела. Состав курсов был разнообразный, попадались и оригиналы. Один мужчина ходил в столовую после всех. Когда его спросили, почему, он ответил, что в этом случае или ничего не достанется, или, если уж достанется, то наешься до отвала.
С другим встретился в санчасти, куда я попал с ангиной. Сестра давала нам из пузырька пектусин и ставила его на окно. Там же стояла бутылочка с керосином для лампы, которой освещалась комната. А в нашей палате лежал грузин лет тридцати, большой любитель сладкого.
Как-то вечером сестра напоила нас лекарством, потушила лампу и ушла. Ночь была светлая. Лунный свет заливал комнату. Все заснули, а я замечтался в тишине. Вдруг с постели грузина беззвучно поднялась белая фигура, на цыпочках прокралась к окну и опрокинула в рот пузырёк. Послышалось бульканье, и фигура, производя уже сильный шум, пулей вылетела на улицу. Оказалось, что сластёна перепутал пузырьки и приложился к керосину.
Жизнь в казарме надоедала, и тогда кое-кто из нас уходил на ночь в деревню. Так и я ушёл один раз на окраину села, и меня пустили в небогатую хату, накормили деревенской едой и уложили спать на печку. Встали рано, и я с удовольствием сидел перед топившейся печкой, разговаривал с хозяевами и с удовольствием вдыхал запахи деревенского дома. На завтрак была варёная картошка с чёрными хлебными лепёшками, и даже угостили меня гостеприимные хозяева стаканом свекольного самогона…
После прорыва немецкой обороны за Днепром мы переехали в Александрию, но там места для нас не нашлось, и нас перевели в Красный Кут, большое село километрах в тридцати от Знаменки. Здесь мы так же расположились в двухэтажном каменном школьном здании. Жили на втором этаже, на первом были классы, столовая и хозяйственные помещения. Командный состав разместился в деревенских домах, у жителей деревни.
Продолжались учения, сопровождавшиеся уже стрельбой, и стало интереснее. В свободное время занимались делами в соответствии со своими наклонностями. Я с товарищем Грачёвым развлекался стрельбами. Вечером мы уходили на край пологой балки и стреляли в противоположный склон зажигательными пулями, трассирующими при полёте. После выстрела светлая точка перелетала через балку и заканчивалась вспышкой.
Однажды нашли ручную гранату РГД без запала и пристроили к ней запал от противотанковой гранаты. И, когда я уже собрался её бросить, с ужасом сообразил, что запал этот мгновенного действия. Тогда гранату привязали к толстой вишне и подорвали верёвкой.
Были у нас любители выпить, и деревенские жители соглашались гнать им самогон на определённых условиях, при наличии сырья ? сахарной свёклы. Однажды вечером после ужина небольшая команда потихоньку ушла в деревню. Как говорили, им удалось найти яму, в которой была закопана свёкла. Их долго ожидали, интересуясь результатами раскопок, и уже после отбоя экспедиционная команда крадучись пробралась на свои места. Одновременно по казарме разнёсся сильный запах уборной.