Утром мы простились с гостеприимными хозяевами и с интендантом. Старик нацедил ещё вина из бочки, которые были у него закопаны во дворе, проводил нас до дороги с хозяйкой, поцеловали. «Будьте счастливы, детки! А вернётесь, дай вам бог здоровья и жизни, – наведайте!»
В штабе дивизии получили назначение в один полк. Штадив был на этой стороне Днестра, в Ташлыке, полк – на другой. Переправились через Днестр; по «солдатской почте» узнали, что через пару дней уйдём обратно, поднимемся выше по течению реки, а затем снова переправимся через Днестр, где будем стоять недалеко от города Бельцы.
Саша ушёл сразу на передовую, так как получил солдат, ушёл вместе с прибывшим одновременно своим командиром роты, старшим лейтенантом Николаенко, который мне сперва не понравился. Позже я раскаялся в этом.
Я же остался в штабе полка. На следующий день меня вызвали к начальству, сказали, что я должен переправиться через Днестр и найти место для стоянки полка в таком-то районе, дали карту, лошадь и ещё верхового солдата.
На переправе пришлось ждать темноты. Паромы и мосты не работали из-за бомбёжек, и под каждым кустом копошились люди, лошади, стояли повозки и пушки. Мне сказали, что вся наша армия снимется и уходит на формировку, а наше место займут другие. Плацдарм здесь был неважный: небольшой и слабо укреплённый.
Часа в четыре дня немецкие самолёты принялись за обработку нашего переднего края. Партия за партией они нависали над ним, ныряли… Тучи пыли поднялись, грохот… Бедный Сашка! Как раз в этом месте он и находился. И я мысленно попрощался с ним.
Увлёкшись размышлениями, я взглянул вверх и замер. Прямо надо мной разворачивались кольцом «мессера», тонко и противно воя. Бежать, спрятаться скорее!
Рядом была траншея, широкая и глубокая. До сих пор не представляю, как мне удалось затащить туда своего коня, отчаянно сопротивляющегося. Но мне кажется, что лошади, как и люди, хорошо понимали опасность. Я крепко держал его за уздечку, прижавшись щекой к его морде, и он простоял спокойно, только вздрагивая и вскидывая головой. Рванули первые бомбы, потом ещё, ещё… и всё утихло. Я выглянул из траншеи и сквозь оседающую пыль увидел суматоху на берегу и паром с танком, стоящий у самого берега. Паром наклонялся всё больше и больше, танк поехал вбок и соскользнул в воду, пустив два больших пузыря. И затем всё успокоилось.
Под вечер мы переправились. Поручение я выполнил, как мне помнится, очень плохо, за что получил взбучку.
Сашу не разбомбили. На другой день я встретил его, чёрного и грязного, и засмеялся от счастья. Он рассказал, что нас сменила восьмая армия, пришедшая из Крыма. Гвардейцы! Посмеялись, что наша армия ничего не сделала, и пообещали в два дня прогнать немцев. Но как раз через два дня вышло иное. Сменившие нас не успели ещё ни освоиться, ни расположиться на новом месте. Утром, после артподготовки, бронированные немецкие кулаки по 100-120 машин в каждом обрушились на плацдарм, разгромили оборону и сбросили правый фланг новой армии в Днестр. Левому кое-как удалось удержаться на небольшом клочке земли. А мы как раз находились справа!
Через два дня марша мы перешли Днестр окончательно. Я остановился на берегу, снял пилотку и постоял молча. «Прощай, родина! Удастся ли вновь перейти эту черту, опять вступить на ту землю, в которой я родился и вырос? Увидеть снова мать, отца, сестру, наших русских людей?» Как всё дорого и мило показалось мне на родине и я ругнул себя, что порой не ценил всего этого. Затем надел пилотку, вздохнул и не оглядываясь зашагал по мосту…
Молдавия
Неделю мы шли по Молдавии. Я был свободен, солдат не было. Шёл, ехал, где хотел, и отдыхал, когда хотел, ? верхом можно было комбинировать это. Попался мне в друзья старшина роты, в которой был Саша – здоровенный верзила, любитель вина и приключений. С ним мы питались у молдаван вином и брынзой. Передовая была далеко, военных не было, и нам никто не мешал.
Наконец, окончили путь, начали располагаться на окраине большого молдавского села Скумпия. И тут пришлось принять взвод. «Взвод» из пятнадцати человек и рота из двух таких взводов. 17 мая я первый раз в жизни получил солдат и скомандовал им. И с этих пор начинается моя настоящая офицерская жизнь.
Скучное время начинается, когда часть отводят в тыл на формировку. Бесконечные тактические занятия, смотры, списки по всевозможным формам 2-4Р, 4 и так далее. После передовой, где всего хватает, садишься на норму, приходят проверяющие, рождающиеся в тыловых недрах, как клопы. Один требует одно, второй – прямо противоположное, читают нотации, мол, это не так, а это надо так. И в довершение всего возня с солдатами. Фронтовики ничего не хотят делать, говоря, что в тыл вышли на отдых, хватит, наползались и настрелялись на фронте. Кто впервые попал в часть – ничего не понимает и похож на осла в театре.