На небольшой полянке стоял добротный дом под стать его хозяину. Рядом было множество всяких построек, и всё было обнесено высоким забором. По всему чувствовалось, что немцы сюда не добирались.
Пока мы отдыхали и выпили по кружке вина, парень, очевидно, сын старика, побежал в лес, и через полчаса к нам подошли две пары быков, запряжённые в сани-волокуши. Мне показалось странным, что там, где даже пешком трудно пройти, нас хотят везти на быках.
Тронулись в путь. Пулемёт поставили на сани, сами пошли пешком. Особенно уставшие поехали. Сначала подъём был не особенно крут, дорога шла по лесу. Но лес кончился и при свете полной луны перед нами высился белый каменный хребет. Погонщики волов поправили запряжки и мы стали зигзагами взбираться наверх. И тут я убедился, что из себя представляют югославские быки. Подъём был исключительно труден, люди лезли на четвереньках, и вместе с ними огромные животные, шумя носами, как паровозы, карабкались, не отставая от них. Часа полтора ушло на то, чтобы достичь вершины.
Ко мне подошёл старик: «Вот, сынок, это самый лёгкий переход через нашу гору». И, смотря на мой смущённый вид, он засмеялся и по-отечески хлопнул меня по спине.
Прошло уже почти сорок лет, а я до сих пор вижу этого человека, как живого, перед собой. Есть такие сильные личности, которые, встреченные один раз, запоминаются на всю жизнь.
Спуск. Более пологий, прошёл быстро. Внизу мы попрощались со своими перевозчиками. Поблагодарили их и они повернули к себе, а мы, пройдя немного, пришли в селение городского типа. Там нас опять снабдили быками, которые торжественным и неторопливым маршем дотащили нас в полуспящем состоянии туда, откуда мы отправлялись на разведку. Нас ждали лошади, и к вечеру мы догнали своих. Разведка обошлась без осложнений, хотя бывало и иначе. Вот один случай.
Небольшой передовой отряд одного из полков нашей дивизии далеко вырвался вперёд и остановился на ночь в селе недалеко от Белграда. Неизвестно каким образом сюда же примчались несколько госпитальных машин с ранеными. Русская беспечность – плохая вещь, и ночью все крепко заснули, не выставив охранения. Немецкая банда пронюхала это. Тихо окружив село, немцы перебили всех здоровых, которые не успели толком и проснуться, а затем, стащив всех раненых в один двор, начали бить их тесаками, колоть штыками и, аккуратно сложив всех – двадцать шесть человек – у забора (немецкая аккуратность!), застрелили в затылок. Нескольким солдатам удалось вырваться из этой бойни и, когда мы на следующий день пришли в это село, они обо всём рассказали.
Мы простояли здесь два дня. На второй день похоронили всех в одной братской могиле,? пятьдесят человек. Пленных итальянцев заставили вырыть большую квадратную яму (к итальянцам особой злобы у нас не было), уложили на дне в один ряд всех погибших, накрыв лицо марлей. Дали салют и сами засыпали могилу. Стали расходиться с болью в сердце, хотя внешне были спокойны. Но солдатская масса в тот момент была подобна пороховой бочке, готовой взорваться от малейшей искры, и она проскочила.
По дороге прогоняли пленных итальянцев, тщательно охраняя их не столько от побега. Как от своих. Какой-то наш солдат усмотрел среди этих итальянцев их германского сородича (у итальянцев была жёлтая одежда, у немцев – зелёная), крикнул: «Немец!» – и случилась свалка, какой я никогда не видел. С рёвом морского прибоя весь полк ринулся на дорогу, останавливать было бесполезно. Конвоиров отбросили, немца, спрятавшегося под лошадь конвойного, выбили из-под неё, как мячик…
Я подбежал к этому месту, когда всё окончилось и солдаты стали поспешно расходиться. Итальянцы полукругом стояли с бледными лицами вокруг места, где лежал кусок кровавого мяса, оставшийся от немца, и многих била крупная дрожь. Но их никто не тронул пальцем, если не считать, что многих сбили с ног, когда ринулись на дорогу.
Через несколько дней после нашей разведки мы перешли Балканы и вышли на низменность. Последний горный хребет поразил своим величием. После долгого и утомительного подъёма по шоссейной дороге начали спуск. Тормозить машины и повозки приходилось изо всех сил. Дорога почти всё время шла по склону горы. Справа вздымались скалы, слева обрывалась пропасть, дна которой не было видно в тумане. Временами дорога проходила под салами, шла в туннелях и снова выходила на склон горы. Приходилось быть очень осторожным, чтобы не слететь в ущелье на крутом повороте. Казалось, что тому спуску не будет конца. И тем неожиданнее было, когда под вечер горы расступились, и перед нашими глазами открылась зелёная, ровная как стол до самого горизонта равнина, омытая дождём и освещённая косыми лучами заходящего солнца. И я больше нигде не встречал такого резкого перехода гор в равнину.