Начали переправляться через Дунай. Из Белграда пришли наши военные катера, помогавшие нашим частям доколачивать немцев. Они за несколько часов перевезли всех людей на другой берег… Но с обозом и машинами было хуже. На северном берегу пробыли ещё пару дней, покуда не пришли грузовые машины и не переправили все наши тылы. За это время я осмотрел места, где мы находились. Мелкий кустарник рос до самой воды. Метрах в двухстах от берега возвышалась песчаная дамба с вырытыми в ней траншеями. У самой воды, довольно часто стояли кем-то взорванные железобетонные ДОТы с пулемётными и пушечными амбразурами. Да, хорошо, что не пришлось форсировать Дунай с боем!
Закончив переправу, тронулись в дорогу…
На этом окончились мои записи, сделанные в то время. Дальнейшие события пришлось вытаскивать из-под сорокалетнего слоя времени, в них уже нет подробностей, многие имена и названия забылись.
До Венгрии оставалось немного. Переправились через Тиссу по понтонному мосту. Правый берег был крут, вверх поднималась улица городка, по обеим сторонам которой стояли винные погреба. Мы были не первые, до нас уже прошли передовые части. Солдаты забегали в эти погреба, простреливали высоченные бочки, набирали вино в котелки и догоняли своих. А вино продолжало течь из дырок, заливало подвалы, вытекало на улицу, и к нашему приходу по канавам с обеих сторон дороги оно небольшими ручейками стекало в Тиссу.
Потом был Нови-Сад, хороший югославский город на левом берегу Дуная. Удивляло обилие всевозможных афиш и объявлений. Наша рота расположилась около парка с лодочной станцией на берегу Дуная. Солдаты устроились в помещении станции, а мне Фрунза нашёл квартиру, в которой проживала русская семья, эмигрировавшая из России ещё до революции. Я не помню подробностей проживания у них, но за мной ухаживали тщательно. Утром одежда была вычищена. Подавался таз с водой для мытья ног, чистое полотенце. Была у них дочь Таня, девушка лет двадцати, которая хорошо говорила по-русски, и она мне рассказывала о жизни в этой стране. С ней была ещё бабушка, но родителей я не видел и не стал спрашивать о них.
В Новом-Саду отдохнули с неделю, занимаясь, кто чем мог. На лодочной станции было множество всяких лодок, в том числе и гоночных. Одна – гоночная – особенно длинная и узкая с уключинами, вынесенными далеко в стороны. Сиденье было у неё на катках.
До меня солдаты её уже опробовали, и, когда я подошёл к ним, то с улыбками предложили прокатиться на ней, посоветовав предварительно раздеться. Я заинтересовался этим судном, которое видел впервые, снял одежду, сел в лодку, взмахнул вёслами… и очутился в воде вниз головой…
Только на следующий день я освоил технику гребли на этой лодке и катался на ней по Дунаю. Ниже по течению через реку был переброшен высокий мост со взорванным средним пролётом и мне нравилось быстро проезжать под ним.
На правом высоком берегу Дуная были уже одиночные строения и сады. Африкян пронюхал, что там у какого-то хорвата есть хорошее вино. Дьяченко откопал где-то моторную лодку, и мы вчетвером, захватив Дёмина, отправились на противоположный берег. Хорват нас любезно принял, напоил вином, сколько в нас влезло, и много рассказывал о причинах взаимной неприязни сербов и хорват.
Немецких жителей в городе не было. Солдаты мне рассказывали, что перед нашим приходом югославы всех лиц немецкого происхождения вывели за город и уничтожили, набив их трупами две большие ямы в карьерах, но я не пошёл смотреть на это.
Расставаться с Нови-Садом очень не хотелось. Я до сих пор помню его, и, когда идёт клуб кинопутешествий по телевидению, надеюсь увидеть его на своём экране.
Ещё с неделю простояли в Апатине, городе также на берегу Дуная и недалеко от венгерской границы. Дунай здесь был другой. Если в Нови-Саду он шёл одним руслом в высоких берегах, то здесь он разбивался на множество протоков, которые разделялись длинными островами, поросшими лесом. На противоположном берегу наши передовые части сделали плацдарм и вели бои на нём. Нас же расположили по левому берегу реки как второй эшелон.
Нашей роте досталась территория города. Из роты по количеству людей остался полнокровный взвод. По берегу расставили пулемёты так, чтобы держать под обстрелом всю протоку реки, идущую вдоль города: около них дежурили солдаты, а остальные отдыхали по домам.
Город был, в отличие от Нови-Сада, безлюден. По всей видимости, жило много тех, которые не желали встречаться с нами, и немецких колонистов. Поэтому целые кварталы были мёртвые, и брошенные животные бродили по городу. В загонах оставались свиньи, которые визжали от голода: в отличие от кур, они не могли перелететь через забор. Так что вся эта скотина принадлежала нам по праву.