Выехали вечером, и, пока ехали по Европейской части Союза, днем обычно стояли. Немцы бомбили эшелоны, но нам повезло, и мы видели лишь следы этого. Только один раз в лесу, когда поезд стоял, над нами низко развернулись три «Юнкерса». Все повыскакивали из вагонов и драпанули в лес. Но «Юнкерсы», покружившись, ушли назад, откуда вскоре послышались взрывы. Потом говорили, что они ударили по товарному составу. Как-то на станции Лиски высоко пролетел немецкий разведчик, и какой-то солдат вздумал строчить по немцу из автомата. Солдату офицер дал по шее за напрасную трату патронов, а у нас тоже поднялась паника. А в остальном видели только воронки от бомб, да около Валуек рядом с железнодорожным полотном валялись куски сбитого немецкого истребителя.
Поезд тащился медленно, подолгу стоял на станциях и перед ними. Паровоз не менялся, машинисты тоже. Иногда, где-нибудь лесу, мы помогали таскать на паровоз дрова, так как угля не хватало. Много поездов шло навстречу по одноколейному пути, и мы их пропускали. В эшелоне был продовольственный склад, и мы там получали продукты по списку. Заведовали складом два «Котика» ? пожилые евреи. Продуктов, по-моему, хватало. Труднее было с приготовлением пищи. На длительных стоянках около эшелона разводили костры, и на них варили еду. В остальное время пользовались печкой, которая отапливала вагон. Для этой цели в печку клали металлические подставки для рельс, разогревали их докрасна и затем на них ставили кастрюлю. Трех-четырех таких подставок хватало, чтобы сварить суп.
Месяц мы жили в этом доме на колесах. Правда, под конец пути наш вагон сломался, и нас переселили в другой, дачного типа, без купе. За предыдущее время все успели сжиться и сдружиться, и поэтому никого не удручала такая дачная обстановка на длительный период. А нам, детям стало даже больше простора и веселья.
В памяти остался мост через Волгу около Саратова, который переехали утром в густом тумане, переезд через Урал, где уже не было светомаскировки. Дорога извивалась по ущельям, и весь поезд изгибался крутой дугой. Затем пошли Оренбургские степи, пустыни Казахстана и Средней Азии. Удивило обилие всевозможных фруктов. Особенно понравились плетенки из дынь. Дыня была нарезана тонкими полосками, высушена под жарким солнцем и сплетена в виде толстой косы.
Задолго до приезда Алма-Ату показались горы. Я сперва не понимал этого и думал, что это облака. Но после они стали виднеться четко со своими снеговыми вершинами, и до них добирались еще два дня. В Алма-Ате собирались окончить свой путь. Однако, до нас сюда прибыло много эшелонов, и нас отправили в Акмолинск (теперь Целиноград). И опять поехали: Барнаул, Новосибирск, Омск, Петропавловск, Кокчетав. Здесь поезд очень долго стоял, ходили в город, я собрал свой велосипед и ездил вокруг поезда. И наконец прибыли в Акмолинск ? конечный пункт. Жизнь в Акмолинске заслуживает отдельного описания.
В Акмолинск приехали поздней осенью, там уже кое-где лежал снег. Около железнодорожной станции был большой поселок, сам город в паре километров от него. Нас поселили в поселке, в квартире железнодорожника. Сам он работал машинистом и редко бывал дома. Кроме его крикливой жены, в семье было четверо маленьких детей.
Мама вскоре уехала в Караганду, где ей дали место в школе, а я с Таней и бабой Юлей остались. В то время я вел дневник, но потом его уничтожил и очень жалею об этом, так как много забылось. Запомнилось, конечно, скудное питание. По карточкам давали грамм двести хлеба, иногда крупу. На базаре все было дорого. Баба Юля писала в письме тете Вале в Москву: «голодали, сало 100 р. кг., масло подсолнечное 100 р., горох 100 р. пуд, купили пол пуда. Не было теплой обуви. Уголь давали по 250 кг в месяц. Даже хлеб трудно достать. Керосина и мыла совсем нет, и их можно лишь обменять на чай или спирт».
В Акмолинске спирта не было. Но когда я поехал к маме в Караганду и зашел в первый продовольственный магазин, то зажмурился от стеклянного блеска. Весь магазин, снизу доверху был заставлен бутылками со спиртом. И стоил он тогда, как мне помнится, не особо дорого. От пребывания в Акмолинске осталось чувство непрерывного голода. Иногда удавалось достать в столовой «суп»? кислая капуста, сваренная в горячей воде, это считалось удачей.
Однако всё это не особенно омрачало наше детское существование, и наша жизнь развивалась по обычным законам. Начались занятия в школе. У меня завелись товарищи, подруги. В 9 классе мы уже себя чувствовали самостоятельными и позволяли себе некоторые вольности без контроля со стороны взрослых. Со мной не было родителей. Сдружился я с Юрой Родионовым. Отец его служил в НКВД, и дома у него я ни разу не видел ни отца, ни матери. Юра свободно обращался со всем, что находилось дома. Однажды мы в коридоре стреляли из карабина в стену без всяких последствий.