На краю села находилась артиллерийская позиция немцев. На ней скособочились два искорёженных орудия, валялись разбитые ящики, и вся земля была покрыта свежими воронками от разрывов наших снарядов в метре друг от друга.
К вечеру этого дня встретили сопротивление в небольшом селе, находившемся на возвышенном месте и обнесённом со всех сторон садами. Расположились у железной дороги, к которой удалось подойти, пригнувшись, по небольшой ложбинке, так как на церковной колокольне стоял немецкий пулемёт и несколько человек из первой роты, которая шла по этому пути открыто, лежало мёртвыми. Подошли три самоходки и сбили эту колокольню вместе с пулемётом.
Уже на закате солнца появилось несколько наших танков, и все вместе выбили немцев из села.
Несколько раз приходилось задерживаться на подобных рубежах. Особенно упорно сопротивлялись под Надь-Канижей. Здесь ими была возведена прочная оборона с глубокими траншеями и дотами. Мы подошли к ней во второй половине дня и дальше продвинуться не смогли. Ночь прошла беспокойно. Немцы систематически открывали огонь по всей площади. Я в темноте вылез из окопа, чтобы пройтись по своему взводу, и в этот момент засвистели мины. Пришлось броситься в окоп под грохот разрывов, но ещё на лету меня довольно чувствительно стукнуло какой-то палкой по спине и затем накрыло забором. Пришлось быть осторожнее.
Всю ночь подходили наши танки и подъезжали орудия. После восхода солнца вся эта техника заработала.
Немецкая оборона проходила за низиной по краю почти полностью разрушенного села. Перед ней были проволочные заграждения, позади начинался лес. От разрывов вся противоположная сторона низины закрылась чёрным дымом, который потом начал краснеть от кирпичной пыли. По правому флангу немцев ударили из «Ванюш», и многопудовые головешки сделали месиво из живой и мёртвой материи. К сожалению, один залп пришёлся по нашим окопам, и там погиб мой товарищ – лейтенант Тулупов.
К концу артподготовки танки выдвинулись из села, пошли вперёд, стреляя на ходу, и немецкую оборону преодолели свободно. Пробежав их первую линию обороны, мы углубились в лес и сейчас же наткнулись на выход из большого немецкого убежища, вделанного в холм. В метре от этого входа лежало четыре немецких солдата друг на друге. Свежая кровь струилась по их головам, и ярко-красные струйки её с верхних солдат стекали, переливаясь в лучах утреннего солнца, на лицо и шею нижнего немца. Осмотревшись, я понял, что они кучкой выскочили из убежища, но удачно пущенная мина кем-то из наших миномётчиков разорвалась на дереве около их голов. Картина эта прочно врезалась в память, и я с тех пор стал особенно следить за тем, чтобы во время обстрела солдаты не собирались вместе.
Места, по которым нам пришлось проходить, были заминированы. Один наш танк подорвался на моих глазах, но потерял лишь гусеницу. Другой погиб вместе с экипажем.
Около дороги, вдоль которой мы шли, лежали две огромные пушки со взорванными лафетами и такими длинными стволами, каких мне ещё не приходилось видеть. Очевидно, немцы их не смогла увезти. За следующей полосой леса нас остановили пулемёты и немецкая самоходка. В лесу было обширное немецкое убежище с двумя выходами. Через них сновали наши солдаты, но я, зная, что немцы контролируют эти места, не стал задерживаться со своим взводом, и мы расположились на опушке леса. Уже были готовы у нас окопчики, когда в высоте тонко пропела мина с немецкой стороны. Надо оговориться, что в то время маленькой сапёрной лопаткой в несколько минут делался хороший окопчик для лежащего человека, да ещё в твёрдом грунте. Сейчас вряд ли я справился бы с этой задачей так же быстро.
Мина разорвалась в лесу и, судя по направлению, около выхода из убежища. И сейчас же раздался ужасный протяжный крик, который, не смолкая ни на секунду, нёсся от места разрыва. Мне не приходилось слышать ни до этого, ни после, чтобы человек так страшно кричал. Такие звуки, наверное, может издавать только насмерть раненное животное.
Немецкая самоходка била по выходящей из леса дороге, и чёрные клубы разрывов вспыхивали правее от нас.
Вскоре через лес пробрались наши танки, выставили свои башни из-за пригорка, открыли огонь из пушек и пулемётов, и уже в темноте мы двинулись дальше. А немецкую самоходку я увидел на обратном пути. Она печально стояла рядом с дорогой, и дырка зияла на её боку.
Надь-Канижу наши части обошли, и мы вошли в неё без особого сопротивления утром следующего дня. За городом нас приостановил небольшой заслон, который был легко сбит, и после этого немецкие части, которые были против нас, ушли за реку Мур, оставив нам левобережье свободным. И наша часть, уже не встречая сопротивления, пошла по левому берегу реки вверх по течению и скоро перешла границу Австрии.