Обычно к такому своднику стало выходить по нескольку солдат, чтобы он предчувствовал большую поживу. Они долго точили с ним лясы, мелочно торговались, и, когда уже торг, казалось, подходил к обоюдному удовлетворению, по условному знаку выходил офицер и, напустив на себя строгий вид, прогонял солдат.
Другое развлечение доставлял нам один наш товарищ – лейтенант, мордвин по национальности. Своим поведением он точно доказывал, что человек произошёл от обезьяны. Когда наступал так называемый «тихий час» после обеда и часть из нас укладывалась на койки, он снимал сапоги и начинал прыгать по кроватям. Как мартышка, он перескакивал с одной их спинки на другую, сопровождая это невероятными гримасами и ужимками. К концу его представления мы уже не могли смеяться и только икали, держась за животы.
Разнообразие вносили небольшие командировки по различным хозяйственным делам. Один раз пришлось съездить по железной дороге в город, расположенный к северу от нашего расположения.
В то время уже в Румынии курсировали скорые пассажирские поезда, состоявшие из двух вагончиков. В первом имелся моторный отсек с мощным дизелем. Пассажирские салоны были просторны, имели мягкие сиденья. Поезд очень мягко нёсся с большой скоростью, и мимо больших окон с толстыми и очень прозрачными стёклами очень быстро проносилась земля.
Вскоре значительную часть офицеров, и меня в том числе, отправили в Галац, откуда уходили поезда в Россию. Добирался я туда по железной дороге, а затем пароходом. Впервые я сидел на верхней палубе парохода и любовался дунайскими видами.
Несколько дней прожили в Галаце. Сблизившись с офицером по фамилии Заерко, мы ходили в город, интересуясь румынскими нравами.
Так, в небольшом переулке над входами нескольких домов, как и пишется в книгах, мы увидели красные фонарики и решили поинтересоваться, что находится внутри. Крутая лестница ввела нас на второй этаж, где по обеим сторонам длинного коридора на равном расстоянии друг от друга располагались двери. Некоторые из них были приоткрыты. Заглянув в них, мы увидели маленькие без окон комнаты, где только-только умещались железная кровать, табуретка и умывальник. На табуретке стоял алюминиевый таз, на кровати морщилась получистая постель, которая ещё, казалось, дышала теплом. Горела тусклая электрическая лампочка.
Из нескольких комнат выглядывали наспех причёсанные женщины сомнительных лет и приглашали зайти, но мы посчитали за лучшее убраться оттуда. Никакого привратника или хозяйки не было видно. Вероятно, это было заведение низшего разряда.
Из Галаца по каким-то делам пришлось съездить на два дня в Бухарест. Это был большой город с широкими улицами, напомнивший мне Харьков. Было много сходства в архитектуре ив самом облике этих городов.
Затем многих из нас отправили в Минск на курсы переподготовки. Ехали товарным эшелоном. Говорили, что на границе будет тщательный осмотр вещей, и я отдал свой «Вальтер» какому-то румыну за бутылку рома. Осмотра не было, и я до сих пор жалею это прекрасное оружие. В крыше нашего вагона мы проделали квадратную дырку и часто лежали и спали наверху пульмана, греясь на солнце. Погода была хорошая.
В Минске пробыли недолго. Жили в каких-то казармах, где в больших залах было установлено по сорок-пятьдесят топчанов, на которых мы спали. Днём ничего не делали, дожидаясь распределения. Но вместо этого нам всем дали месячный отпуск для поездки домой.
Забыл сказать, что через несколько дней, которые мы провели в казарме, стали пропадать то у одного, то у другого вещи. Все были с фронта, и никогда никому не приходило в голову что либо запирать и прятать. О воровстве не приходилось слышать. Бывало, что брали иногда без спроса чужие вещи, но их возвращали или говорили об этом, и дело в худшем случае оканчивалось руганью. А тут самое настоящее воровство. Не зная, на кого и думать, стали подозревать друг друга, и взаимоотношения натянулись.
Как-то вечером, когда уже начала одолевать дремота, мой товарищ Шацкий, лежавший рядом со мной, подскочил на постели и закричал: «Кто-то ползает под кроватями!». Все сразу проснулись. «Я только что начал дремать, – продолжал возбуждённо Шацкий, – как почудилось, что кто-то шуршит под кроватью. Потом щёлкнул замок чемодана, и тут я окончательно проснулся. Надо искать, он где-то здесь!»
Осмотрели всё под кроватями, и из самого дальнего угла без сопротивления выволокли одного из наших офицеров. Им оказался молоденький круглолицый лейтенант, которого все знали и который обычно ходил «под мухой», весело посвистывая и поглядывая на всех. Теперь он смотрел мрачно.