А в каком году была Великая Октябрьская революция? Я говорю, точно не помню, кажется, в 1914-м. А в каком месяце? Я говорю, в октябре, кто же этого не знает… Ну что ты заливаешься? Они тоже как ненормальные смеялись, как будто я идиотка. Тройку поставили, из жалости… И по остальным предметам так же…Ты только на факультете никому не говори! Я со стыда сгорю…
Школу Ирма окончила с единственной пятеркой – по литературе, и Вика ее за это уважала. Еще уважала за то, что Ирма работала редактором, да не где-нибудь, а в солидном издательстве! Еще – за то, что в двадцать восемь лет поступила в институт, а это не каждый сможет.
Вика знала, что в «Науку» Ирму устроил Сережа, и он же выхлопотал ей от издательства направление в институт. Ирму приняли, она была «целевая» студентка. А Вика поступила сама, пройдя огромный конкурс – двадцать восемь человек на место. Все Викины ровесницы работали машинистками и корректорами, а Ирма редактором. И Вика гордилась подругой. Не бросила Ирма и танцы – она занималась в клубе современного бального танца.
– А как же твои ноги, не болят? – удивлялась Вика.
– Да с чего им болеть, там нагрузки почти никакой!
– По три часа танцевать – это не нагрузка? – недоумевала Вика. Ирма только усмехалась.
– Скажешь тоже, танцевать! Какие там танцы… А хочешь, приходи, – приглашала она Вику. – Почувствуешь свое тело, научишься им управлять, держаться научишься… Приходи. Тебе понравится.
Вика работала с утра до вечера, а по вечерам четыре раза в неделю ездила на лекции в институт, с шести до половины десятого. Потом полтора часа до дома, а утром опять на работу, а в воскресенье – в библиотеку, курсовые писать. Когда же Ирма успевает?
– А я с работы ухожу, когда захочу, Сережа меня отпускает, он знает, как я люблю танцевать.
– Так Сережа твой начальник? – осенило Вику. – Зав. редакцией! – с гордостью ответила Ирма.
– Такой молодой, а уже завред! – рассказывала Вика однокурсницам… Сережу хотелось увидеть всему факультету.
И вот – окончен первый курс. Это событие их дружная, теперь уже восемнадцатилетняя компания отмечала в кафе-мороженом «Космос». Они заказали по две порции мороженого, фирменный кофе со взбитыми сливками и коктейли. У коктейлей были завораживающие названия – «Бейлиз-крем», «Мятный шоколад», «Мокко»… Ирму ждали с Сергеем, но она приехала одна. – «Сережа не придет, у него срочная работа, а он у меня такой ответственный… Он так хотел всех вас увидеть! Просил передать, что в следующий раз будет обязательно!»
Лицо у Ирмы было расстроенное, губы кривилась в извинительной гримаске – и так ей шла эта милая гримаска, что девчонки не обиделись. (Забегая вперед, скажу, что за все пять с половиной лет учебы в институте Сережу так никто и не увидел…)
…Ели восхитительное, поданное в изящных креманках мороженое. Пили из запотевших бокалов коктейли с позванивающими в них кубиками льда. От спиртного все раскраснелись. Ирма сидела с розовыми щеками (что ей удивительно шло) и куталась в пушистый мохеровый шарф – от мороженого она ухитрилась замерзнуть, хотя в кафе было тепло. Шарф ей принес официант – и бережно набросил на голые плечи. Здесь пора сказать, что Ирма явилась в кафе в сногсшибательном декольте, с голыми плечами и спиной. Длинные сверкающие серьги, высокая прическа, стильный макияж… Голая спина шла отдельным номером. Вся компания, хотя и приоделась, на ее фоне смотрелась более чем скромно, отметила наблюдательная Вика.
Ирма милостиво позволила себя одеть. Официант был счастлив: это было написано на его лице…
Коктейли развязали и без того болтливые языки. Ирму «приперли к стенке» с замужеством.
– Когда же вы поженитесь? Если он тебя любит, тогда почему не женится?
– Ой, Сережка меня просто замучил: давай, говорит, распишемся, сколько можно ждать! И вы все, как сговорились… А я не хочу! Зачем? Сережа и так меня любит.
«Воображала! Явилась в коктейльном платье… И серьги необыкновенные! И духи! Где она такие достает… И сидит, рисуется: не хочу замуж!» – шептались девчата. Вика думала иначе: это все слова, все рассчитано на публику. На самом деле все наоборот: Ирма рада бы – в ЗАГС, а Сережа все тянет, не спешит… Но разве Ирма позволит, чтобы ее жалели? Она ни за что не признается, даже Вике.
Между тем Ирму в кафе заметили. Официант крутился вокруг их столика, готовый выполнить любую ее прихоть («Шарф принес, додумался! Он и шубу ей притащит, только свистни!» – шептались девчонки). К Ирме подходили, приглашали на танец. – Я не танцую. Ноги болят, – отказывалась Ирма и опускала глаза, пряча усмешку.