Не хотелось попадаться на глаза Директору и Лесничему — я отошла в сторонку и легла под кустом. И вот только сейчас почувствовала, как зверски болят все мои члены. Хорошо еще, что разговоры людей меня как-то отвлекали, а иногда и забавляли немножко.
— Вы в кого стреляли? — спросил Директор у Большого Гостя.
— В кабана, — виновато вздохнул он. — Огромный был кабанище! Да вот выскочил так неожиданно… К тому же далековато… (Тут я внутренне усмехнулась: во-первых, не кабан, а свинья, во-вторых, не такая уж огромная, а в-третьих, совсем не далековато. А главное, ни о какой неожиданности не могло быть и речи. Ведь Гость слышал и мой голос, и шумный бег зверя.)
— Да-а-а… — разочарованно протянул Директор. — Ну ничего! В следующем гаю обязательно убьете.
— Что-то никак не везет, — сказал другой охотник. — Мы с товарищем тоже промазали…
Ему ответил мой Лесничий:
— Вы промахнулись — это, конечно, жаль. Кабан был хороший. Зато вашему товарищу стрелять было нельзя. На него вышла совсем молоденькая косуля и… — Лесничий заметил меня и осекся. — Это еще что такое?! Вы только посмотрите! — (Я зажмурила глаза и отвернулась). — Старуха Картечь явилась!
Директор подошел ко мне и громко расхохотался.
— Ах, душа твоя браконьерская! Не выдержала, а?!
— Она, что, сама разве пришла? — спросил заинтересованный Большой Гость. — Он наклонился и ласково погладил меня по голове. Я глянула ему в лицо, и он чуть-чуть покраснел.
— Тут дело вот в чем, — стал объяснять ему Директор. — Это старая заслуженная собака, и мы ее уже освободили от работы. Так что она сама по собственной инициативе, на общественных, как говорится, началах…
— Умница! — похвалил меня гость.
А остальным собакам было завидно. Зауэр гордо отошел к машине и вспрыгнул на свое место. Джульбарсы назойливо лезли к Директору и тыкались мордами в его колени.
— Ну что ж, — сказал Директор Лесничему, — едем на следующий гай?
— Да вот Матрос что-то запаздывает… — Лесничий поднес было к губам рожок, чтобы потрубить сигнал, как в конце просеки появился Матрос.
А, ну ясно! Вместо меня теперь работает Матрос, переведенный из другого лесничества. Вот это да! Ведь он, мой старинный знакомый, был еще старше меня, а выглядит ничего! Конечно, не тот, что был в молодости, но силен пока. И повадки прежние. Вышел ведь к застрелу, по своему обыкновению, последним! Интересно, сохранил ли этот разноглазый арлекин свой грубый нрав и болезненно самолюбивый характер? Помню, как любил он поучать других собак, злился, если его невнимательно слушали. Самым большим несчастьем Матроса было то, что люди не умели лаять, а то бы он их тоже поучал и воспитывал.
Матрос подошел, небрежно кивнул мне головой, будто вчера только со мной расстался, и, не торопясь, полез в машину.
Теперь взяли и меня.
Пусть, решил Лесничий, споет сегодня Картечь свою лебединую песню, отработает свою последнюю в жизни смену. Я не очень хорошо поняла его слова насчет лебединой песни и смены, но догадалась: на охоте я в последний раз.
В очередном гаю Зауэр с Матросом выгнали на засаду крупного козла (самца косули) с красивыми рогами, а Джульбарсы, оглашая лес душераздирающим визгом и воем, подняли целый табун полугодовалых поросят.
По козлу стреляли и промахнулись, а по суматошливой поросячьей мелочи никто, разумеется, и стрелять не стал.
Мне не повезло. На моих тропах зверей не оказалось.
Потом было еще два неудачных гая и без стрельбы, и без зверей.
А солнце уже опустилось за высокий Поперечный хребет, и только верхушки молодых дубков, где еще оставалось много листьев — бурых и красновато-желтых, — золотились нежным дрожащим светом. От земли шла освежающая прохлада.
Заключительный гай решили провести поблизости от лесничества, где много свиней бывает обычно только зимой, а сейчас оставалось надеяться лишь на счастливый случай. Директор, Лесничий и егери помрачнели. Большой Гость пытался их успокоить, но особого успеха не достиг. Собакам, изрядно утомленным и проголодавшимся, тоже было несладко. К тому же и они, подобно распорядителям охоты, чувствовали некоторый стыд и неловкость.
Когда расставили охотников по засадам на узкой дорожке, проходящей через редкий осиновый подлесок, а мы с егерями поехали кружным путем к началу загона, я уже была уверена, что ничего путного из этой последней затеи не выйдет.
Мы остановились у начала глубокой балки, которая тянулась в сторону лесничества. Засада ждала левее балки под довольно большим углом и на таком расстоянии, какое собака может пробежать за время, необходимое егерю, чтобы выпотрошить косулю.