Выбрать главу

— Давай, давай! Уже близко! — подбадривала я его и себя.

И секач шел. Шел, теперь уже не останавливаясь и не оборачиваясь.

Ему всегда удавалось уйти. Даже от меня. А сейчас он, вероятно, думает, что Картечь спятила на старости лет, если уж решила потревожить такое гнусное ископаемое, как он. Однако я знала, что делаю. Я вела зверя прямо под выстрел незадачливого Большого Гостя, которому Лесничий и Директор так желали охотничьего успеха.

Перед засадой я, как обычно, тявкнула два раза: сигнал для охотника и, между прочим, для бывалого зверя тоже. Дырявый быстро сориентировался и пошел петлять вдоль кустарников и стволов деревьев, чтобы хоть часть тела была у него все время закрыта от глаз человека. Еще немного и он, с внезапно проснувшейся в нем резвостью, пересечет опасное место и…

Ба-бах!!! Ба!!!

Его свалил первый же выстрел. Пуля, выпущенная неверной рукой волнующегося охотника, по счастливой случайности перебила зверю переднюю ногу. Вторая — царапнула по выпирающим позвонкам, спинного хребта. Пока секач пытался встать, Большой Гость перезарядил ружье и выстрелил еще два раза. И — надо же! — промазал! Да-а… Если бы не первое попадание, мой старик мог бы устроить Большому Гостю неприятную сцену! После пятого выстрела кабан завалился на только что продырявленный бок, конвульсивно задергал задними ногами и, до боли выворачивая негнущуюся шею, стал грызть землю. Шестая пуля, с тупым хрустким звуком вошедшая в голову, успокоила его навеки.

Бедный Большой Гость снова загнал патроны в стволы, подошел к убитому зверю, хотел потрогать его ногой, но, видно, передумал и отступил на два шага назад. Мне стало дурно, и я легла на сухие листья. Легла в неудобной позе, но шевелиться не хотела. Да если бы и захотела, то все равно бы не смогла.

— Картечь, ах ты, Карте-ечь! Ну какая молодчина! — тихо говорил мне Большой Гость.

Скоро собралась вся компания. Джульбарсы кинулись к зверю и отважно вцепились в его загривок. Рыча и повизгивая, они до тех пор теребили старую кожу, пока их не отогнали и не привязали к машине. Матрос с гримасой отвращения прошел мимо и лег под деревом. Зауэр дружелюбно ткнул меня носом в бок и сел рядом.

Все поздравляли Большого Гостя с редким трофеем, жали ему руки, хвалили за меткие выстрелы.

— Да, знаете, — торопливо отвечал Большой Гость, — я ведь первый раз убил кабана. И такого громадного, а? Когда он вышел, я подумал — медведь! Не знал, что бывают такие здоровенные. Правда, худощав, немного, а?

— Ничего, ничего! — успокаивал его Директор. — Не очень упитанный, конечно, но хорош. Особенно голова. Красавец! Мы чучело из него сделаем.

— А Картечь-то какой умницей оказалась, а? — вспомнил вдруг Большой Гость. — Нет, что ни говорите, а старые кадры еще могут кое-кому утереть нос!

Лесничий наклонился ко мне и прошептал:

— Добралась все-таки до своего Дырявого, а? Рада теперь? Довольна?

Люди не скупились на ласки и комплименты. А потом, когда кабана выпотрошили, мне дали из внутренностей самый лучший кусок.

Однако я, хоть и проголодалась, есть этого кабана не смогла. Свой кусок я отнесла подальше и зарыла под кустом шиповника.

Люди не должны были видеть моего отказа. Еще обидятся. Они ведь все понимают.

Только лаять не умеют.

Кусочек шестой

Не видать мне больше охоты — теперь уж это ясно. Из моего последнего трофея сделано чучело, которое выглядит гораздо приличнее, чем выглядел обладатель этой шкуры, когда еще теплилась жизнь в его обветшалом теле. Я подхожу к застекленной террасе гостевого особняка, где стоит, как памятник самому себе, мой Дырявый, и, глухо ворча, подолгу смотрю на него. Не знаю почему, но особого удовлетворения я не испытываю.

Шрамы на чучеле заклеены кусочками кожи с щетиной, заделана пробоина в ухе, подправлено надорванное рыло, даже сломанный клык заменен деревянным, и его не отличить от настоящего. Разве только по запаху…

Это он! Это сам Дырявый! Мечта моя исполнилась… Но нет радости в моей душе, нет победного ликования. Ах, отстаньте от меня! Я ничего не знаю!

Худо мне. Глаза плохо видят. Голова иногда трясется. Задние ноги как-то онемели и потяжелели. Приходится их подволакивать даже при самой медленной ходьбе. А кроме того — где-то бродит Собачья беда.