Тематическое разнообразие отступлений определяет и их сюжетообразующую роль, которая выходит за рамки простого дополнения, расширения повествования, уточнений необходимых современному читателю. Отступления могут быть включены непосредственно в текст или выделяться из него (отдельными главами, параграфами, скобками, авторскими обращениями к читателю).
Их используют и для соединения разножанровых составляющих — записок, небольших очерков, фрагментов из дневников, личных писем и переписки других лиц, эссе на различные темы. Нередко автор высказывается в них даже в более откровенной, жесткой, даже категоричной форме, чем в основном тексте. Каверин, например, подчеркивает их сменой интонации — от первого лица к безличному "мне кажется", или вводным оборотом — "прошли десятилетия", или просто ремаркой — «теперь». Каверин, С.225, 236.
Лирические отступления используются в мемуарном повествовании несколько чаще других видов. В автобиографической прозе поэтов (Гиппиус, Пастернака) они нередко звучат как стихотворения в прозе, контрастируя с основным тестом более четким ритмом: "Как, скача в ту ночь с врачом из Малоярославца, поседел мой отец при виде кулбившегося отблеска, облаком вставшего со второй версты над лесною дорогой и вселявшего убеждение, что это горит близкая ему женщина с тремя детьми и трехпудовой глыбой гипса, которой не поднять, не боясь навсегда ее искалечить". Пастернак, 3, с.193.
В "Взвихренной Руси" Ремизова лирические отступления образуют цепочки картин мифологического или аллегорического характера. Они встречаются в двух ситуациях — для оформления внетекстового пространства и в рамках авторского текста. Так при описании трех женщин продавщиц из подвального магазинчика следует их сопоставление с тремя норнами, скандинавскими богинями судьбы, отчего вся сцена приобретает эпическую глубину и становится символом эпохи. "Я заглянул во двор, а там надпись на обрывке карандашом — Эрнэ. Приоткрыл дверь — бывшая дворницкая, наверно, и вижу сидят — их было трое — три продавщицы — и все целы и невредимы сидят в этой крохотной комнатенке. Ремизов, 1, с.264.
Интересна форма литературоведческих авторских отступлений. В них писатель размышляет о своем творчестве и о творчестве других писателей. Берберова, например, использовала эти отступления для создания историко — литературного фона, дополняющего основной исторический план повествования. Штейн включал в отступления свои мысли по важным для него теоретическим проблемам. Таково, например, размышление "Что есть драматургия?" — входящее в главу «Каникулы».
В повести Волкова "Погружение во тьму" авторские отступления иногда приобретают характер небольших новелл, из которых постепенно составляется свое повествование, развивающееся параллельно основному действию. Его содержание составляют размышления автора о происходящем в стране: "Над просторами России с ее церквями и колокольнями, из века в век напоминавшими сиянием крестов и голосами колоколов о высоких духовных истинах, звавшими "воздеть очи горе" и думать о душе, о добрых делах, будившими и в самых заскорузлых сердцах голос совести, свирепо и беспощадно разыгрались ветры, разносившие семена жестокости, отвращавшие от духовных исканий и требовавшие отречения от христианской морали, от отцов своих и традиций". Волков, с.9.
Самыми сложными по построению являются отступления документального характера (они организуются в форме описания, перечня, вставок). Ряд книг представляют собой авторский комментарий к основному плану воспоминаний или к ранее написанным книгам (например, произведения Каверина — "Вечерний день", «Эпилог» или Симонова "Разные дни войны").
Своеобразно привлечен документальный материал в книге Кетлинской "Вечер. Окна. Люди". Произведение многопланово, помимо собственно биографических глав, в нем присутствуют микроновеллы о жителях города, публицистические отступления, документальные очерки (о борьбе карелов за свою национальную независимость, об исторических события в Мурмане начала 20 — х годов), лирические отступления (о красоте природы, русском деревянном зодчестве).
Главным для Кетлинской стало воссоздание правдивой картины событий 1917–1920 годов, связанных с деятельностью ее отца, контр-адмирала К.Кетлинского, начальника Мурманского укрепленного района. Вначале приводится непосредственный рассказ автора о событиях, какими они воспринимались юной героиней и самой писательнице, затем вводится глава "Путешествие через пятьдесят лет", очерк о путешествии по местам юности, где впервые вводятся отдельные архивные материалы.
И, наконец, следует более пространное "Второе путешествие через пятьдесят лет (в историю) полностью построенное на документах и представляющее отдельный внесюжетный эпизод — биографию К.Ф.Кетлинского в форме очерка.
Документальные вставки завершает еще один очерк — отступление об А.М.Ларионове, участнике революционных событий, которого писательница знала лишь по их переписке. Но его образ важен для автора как символ поколения того времени. Сухая биографическая справка становится основой для создания художественного образа одного из реальных деятелей определенного времени.
Подобные документальные зарисовки позволяют воскресить атмосферу времени и одновременно создать ощущение подлинности изображаемого. Правда, преобладание документального материала над собственно художественным описанием приводит к неорганическому соединению отдельных частей, было бы вполне достаточно, если бы Кетлинская ограничила повествование непосредственным описанием событий, воспоминаниями о путешествии по местам юности, реконструкцией биографии отца как активного участника событий.
Другая функция подобных вставных фрагментов связана с созданием исторического фона. При этом автор может их строить как на основе собственно документов (архивных материалов, исторических сведений, различных справок, цитат из газет), так и с помощью автодокументов, свидетельств современников, слухов, сплетен (чаще всего услышанных автором и позже записанных).
Иногда мемуарист прямо указывает цель своих воспоминаний: "Я веду эту запись не только для сводки фактов, но и для посильной передачи атмосферы, в которой живу. Поэтому записываю и слухи по мере их поступления". Гиппиус просто излагает подобные сведения, лишь указывая источник: "звонил французский посол Палеолог — ничего не понимает и требует" влиятельных общественных деятелей" для информации". Гиппиус, с.308, 391.
В описаниях автор нередко использует публицистический или научный стили. Любопытен при этом переход к обобщениям, типизация проводится через конкретный, взятый с одной точки зрения (как, например, в дневнике) взгляд. Он принадлежит автору или близкому ему по мироощущению герою."В моей семье, исповедовавшей добротный российский либерадизм, это служение новым порядкам рассматривалось как выполнение патриотического долга и укрепление законности, преграждающе путь анархии и беспорядкам". Волков, с.34.
Среди отдельных приемов организации пространственного целого можно отметить использование сравнений, когда к описанию отдельного факта добавляются сопоставления, параллели с уже известным, познанным, пережитым. Подобным же образом иногда описываются и персонажи. В воспоминаниях Эренбурга дается очень любопытная характеристика Б.Савинкова: "А для меня Борис Викторович был частицей военного пейзажа, он напоминал узкую полоску "ничьей земли", на которой нет и травинки, а среди проволоки виднеются поломанные винтовки, каски и останки солдат, не доползших до вражеского окопа". Эренбург, т.1, с.195
Рассмотренная нами сложная повествовательная конструкция, наполненная разнообразными внесюжетными вкраплениями, ассоциациативными рядами обуславливает и характер развития действия. Одни авторы настраиваются на разговор с читателем и практически не выходят за рамки описания, «встраивая» план героя в авторскую речь. Другие же, напротив, строят достаточно сложное повествование, подчиняя его развернутому движению во времени, осложняя отдельными вставками и дополнениями.