Итак, эпический повествовательный план и соответствующая ему временная система появляются при постепенном усложнении пространственно-временных отношений, нарастании подробностей в описании событий, когда многое получает все более отчетливый и ясный облик, а вокруг главного героя очерчивают свои круги новые персонажи. Эпическое время вводится и когда автор переходит к обобщению, например, от разговора о конкретной личности к анализу судьбы поколения (например, в воспоминаниях А.Жигулина "Черные камни" подобным сигналом становится авторская реплика "Конечно, мы были детьми своего времени. И даже в чистоте помыслов впитывали жестокость сталинской эпохи". _
При любом, историческом или эпическом времени, личный план оказывается на четко обозначенном историческом фоне, и, напротив, исторический фон может просматриваться из-за лично пережитого. Образ эпохального времени не только органически сливается с биографией автора, но и расширяет рамки повествования введением самых разнообразных сведений. Эренбург, например, дает своеобразное введение в свои мемуары: "Люди, которые родились в тишайшем 1891 году, когда был голод в России замечательное вино во Франции, должны были увидеть много революций, и много войн, Октябрь, спутники Земли, Верден, Сталинград, Освенцим, Хиросиму, Эйнштейна, Пикассо, Чаплина". Эренбург, т. 1, с. 50.
Эпический фон часто соседствует с философским планом, его основная функция в повествовании — характерологическая. Вот, например, одно из описаний Горького у Федина: "Любить работу ближнего становится утраченным искусством. Горький владел им от природы, так же, как любознательностью… Спору нет, ему доводилось и ошибаться, и разочаровываться в своих надеждах. Но кто учтет, сколько создано отличного в советской литературе благодаря безбоязненному и всегда целеустремленному поощрению Горького?" Федин, с.95.
Образ выдающегося современника предстает в описании как обобщенная, типичная для своего времени личность, на первый план выводит не личная характеристика, а общественная.
Биографическое время обычно присутствует в произведениях, где главное содержание определяется изображением процесса познания внешнего мира героем и постепенным переходом его от младенчества к взрослому состоянию. Это обычное «частное» время человека с его началом и концом, причем процесс воспоминания развивается в обратном направлении — из настоящего в прошлое. Не случайно Ю.Олеша замечает: "И я хотел бы пройти по жизни назад, как это удалось в свое время Марселю Прусту". Олеша, с.377.
Иногда движение времени определяется не только с точки зрения чисто бытовой, житейской, но и подчиняется схеме биологического ритма природы. Она представлена, например, у Бунина в "Жизни Арсеньева".
В данном случае писателем отражена концепция "естественного человека", который существовал в раз и навсегда установленном циклическом времени и его поступки определялись в зависимости от смен времен года.
Наиболее последовательно подобная схема прослеживается в такой форме как "повесть о детстве": "Весенние полевые работы были закончены, фруктовый сад перекопан и полит, — настало пустое время до Петрова дня, до покоса". Толстой, с. 223. И, как своеобразное резюме сказанному звучит реплика Зайцева: "Взрослые не понимают природы… Для ребенка природа есть просто часть собственного существования. С весной он борется против зимы. Каждый удачный день для него радость, и он огорчен, если в начале апреля, при хорошей погоде, выпадает снег"._
Состояние ребенка полностью зависит от от происходящего в природе, поэтому часто природа одушевляется, наделяется практически теми же качествами, что и человек: "Облака еще хмуро ползли. Но уже разорванные и повыше. Меж ними проталины курились. Вот — вот и полоснет светом. Вокруг все мокро, черно. И как пахнет!" Кроме олицетворения Зайцевым часто используются и другие приемы, в частности, метафора и деталь, иногда эпитет. _
Детские воспоминания могут появиться в связи с воскрешением в памяти каких-то памятных праздников, связанных с народным (природным) календарем: "…пахнуло вдруг прелестью отлетевших рождественских дней. Затеплелись свечи. Покачиваясь тенью на стене, появился большой бант над внимательными синими глазами девочки, зашуршали елочные цепи, заикрился лунный свет в замерзших окнах. Призрачным светом были залиты снежные крыши, белые деревья, снежные поля". Толстой, с.172.