Основная функция реминисценции характерологическая — обозначить персонажа, выразить авторскую оценку к происходящему. Реминисценция может проявляться и через передаваемые автором чувства и настроения, уже когда-то пережитые или хорошо знакомые и узнаваемые читателями, а также через упоминание известных сведений (фактов).
Вот, например, описание С.Есенина, которого Катаев именует Королевичем: "Время от времени в нем вспыхивала неодолимая жажда вернуться в Константиново, где на пороге рубленой избы с резными рязанскими наличниками на окошках ждала его старенькая мама в ветхом шушуне и шустрая сестренка, которую он очень любил". Катаев, 7, с.61.
Иногда литературные реминисценции используются для создания характеристики героев — например, описывая свою дочь, Катаев замечает, что она "еще не достигла возраста Джульетты, но уже переросла Бекки Тетчер". Катаев, 4, с.150.
Подобные переклички воспринимаются как искусная авторская игра с читателем, о чем свидетельствует ряд шаржированных портретов, включенных в повествование. _ Это и Джанни Родари, в котором Катаев видит "пожилого римского легионера", и Алексей Толстой — "деревянный мальчик Буратино", и «тамада» — Григол Абашидзе, принимавший Катаева в Тбилиси. Катаев, 4, с. 160.
Об игре свидетельствует и прием "встречной композиции". Стоит автору подумать о ком-то из знакомых, как они тут же появляются. Реминисценция помогает Катаеву также создать ирреальную и даже противоестественную ситуацию: "На двух белых железных стульях, повернувшись друг к другу в почти одинаковых кепках, в позе дружелюбных спорщиков сидели звездно белые фигуры брата и друга, а остальные десять садовых стульев были заняты живыми посетителями парка" (описание памятника И.Ильфу и Е.Петрову). Катаев, 4, с.223.
Слововосочетания "железные стулья", "живые посетители парка" и упоминание брата и друга превращают конкретное описание в ирреальную картину, оказывается, что перед нами памятник, а не конкретные люди, расположившиеся, как и другие посетители парка, на стульях.
Реминисценции помогает представить сам процесс воспоминаний, основанный прежде всего на реконструкции различных впечатлений, и своеобразие создания в них отношения к описываемому и авторской его оценки (когда, например, опосредованно выражается позиция юного героя).
В статье Л.Дядечко "Литературные реминисценции как стилеобразующий элемент в художественном тексте писателя (на примере творчества В.Катаева)" подробно прослежена роль реминисценции у конкретного автора. Однако, подобная насыщенность разнообразными отсылками характерна не только для одного Катаева. _
В частности, в воспоминаниях Дон-Аминадо поэтический и артистический мир двадцатых годов выстраивается на основе реконструкции нового Пантеона богов, нового Парнаса, так возникают с Сафо, Анакреоном, постоянные сравнения кумиров (прежде всего представителей артистического мира Качалова, Нижинского, Станиславского) с богами.
Для создания комического эффекта Аминадо использует античные реминисценции, снижающие романтическое отношение к миру, свойственное тому времени. Именно так создается авторский портрет Брюсова. Одновременно автор выражает отношение к его стихам: "Но Брюсов, помилуйте! — Цевницы, гробницы, наложницы, наяды и сирены, козлоногие фавны, кентавры, отравительницы колодцев, суккубы, в каждой строке грехопадение, в каждом четверостишии свальный грех, — и все пифии, пифии, пифии". Дон-Аминадо, с.122.
Автор ведет своеобразную игру с читателем, начиная от самого процесса конструирования воспоминаний до участия в превращениях героя. Игра помогает соединить в единое целое разнообразные впечатления и сопоставить разнообразные образные ряды с собственными наблюдениями и комментариями.
Своеобразное объяснение подобной игровой ситуации можно найти, например, в воспоминаниях Паустовского: "Люди любят вспоминать, очевидно, потому, что на расстоянии яснее становится содержание прожитых лет. У меня страсть к воспоминаниям появилась слишком рано, еще в юношеском возрасте, и приобрела как бы характер игры". Паустовский, 2, т.3, с. 757–758.
Вот почему герои иногда прямо не названы, а обозначаются прозвищами, условными именами и являются не просто персонажами произведения, а своеобразными символами. Такой расшифровки, например, требуют образы в воспоминаниях В.Катаева, О.Форш. В воспоминаниях "Сумасшедший корабль" О.Форш четыре основные фигуры — Гаэтан (Блок), Еруслан (Горький), Микула (Клюев), Сохатый (Замятин). Они легко расшифровываются, имена других восстанавливаются из описаний с помощью даваемых автором намеков, скрытых аллюзий, цитат из литературных произведений, ассоциативных рядов. _