Мне разрешили лечиться при своей части, и в бой за Берлин я пошёл со своим старым партбилетом.
Из дневников и писем
14 апреля
Сидим в сырых окопах за Одером, пишем письма родным, говорим им, что наш путь на родину только один – через Берлин. Да, для нас нет другого пути к вам, дорогие, любимые. Если бы кто сказал: "Вас всех ждёт гибель в Берлине", мы бы ответили: "Ну что ж, может быть многие из нас погибнут – мы на войне". Но если бы кто-нибудь сказал: "Всё равно вы не дойдёте до Берлина", мы бы сочли его сумасшедшим. Всё готово, мы ждём одного – приказа товарища Сталина.
Лейтенант И. БАКАЛОВ
Как будто для того, чтобы согреть своим материнским теплом уставшие мускулы бойцов, выглянуло солнце. Изредка набегает пушистое облако, скользит по золотому диску и уплывает куда-то. Воздух чист, грудь дышит вольно. Кажется, что войны нет, и лишь какая-то случайность завела тебя в этот далёкий, чужой край. Но на плацдарме продолжается напряжённая работа. На пунктах наблюдения ведётся фиксация всех движений на переднем крае противника. Оптические стёкла прощупы-вают поля, траншеи, развалины домов.
Старшина М. МИЗИН
Итак, до наступления остались, видимо, считанные дни. Каждый из нас знает, что вот-вот на Берлин обрушится последний удар. Днём тишина, но ночью по всем дорогам в четыре, пять и шесть рядов двигаются сюда, за Одер, на "малую землю" машины всех систем и марок, пушки всяких калибров, танки, "катюши", мотопехота и просто пехота, пехота, пехота… Всё это буквально втискивается в плацдарм. На каждом шагу наталкиваешься на занятные сцены. Вот стоят два майора. Оба гвардейцы, оба сталинградцы, кавалеры нескольких орденов. Один из них танкист, другой – артиллерист. И оба азартно спорят из-за клочка земли! Что, мол, следует поставить здесь, танк или пушку? И этот незабронированный участочек сейчас еще не знает, станет ли он исходной позицией, с которой танкист даст старт своей машине на Берлин, или быть ему огневой позицией, откуда пушка будет слать уничтожающие снаряды по врагу. Мало земли на "малой земле". Ряд к ряду, сплошным частоколом выстроена и батальонная, и полковая, и дивизионная, и корпусная артиллерия. По всему видно, что подготовлен удар силы невиданной и неслыханной.
Никто не знает, точнее – немногие знают, сколько осталось до первого залпа "катюш", обычно оповещающего о начале артподготовки. Но каждый из нас чувствует солдатским своим чутьём, что уже недолго ждать.
Гвардии капитан А. БРОНШТЕЙН
К нам в часть приехал гвардии генерал-полковник Катуков. Мы встречали его на небольшой полянке. Генерал поздоровался с нами, а потом запросто сказал:
– Сюда, ближе ко мне!
Стройное карре смешалось, и живое плотное кольцо окружило генерала. Катуков смотрел на нас. Его смуглое лицо вдруг озарила весёлая улыбка: он увидел много знакомых. Вот он поднял руку. Все замерли.
Он говорил о славных боевых традициях части, о победных днях Курской дуги, о Днестре, Западном Буге, Висле. Глаза его хитро сощурились.
– Нам предстоит еще великое дело…
Все, кто был на поляне, затаили дыхание.
– Нам выпала большая честь. – продолжал генерал, – нанести по приказу Сталина последний удар по врагу, добить его, уничтожить разбойничье гнездо.
День не был указан, и Берлин не был назван. Но генерала поняли все.
Гвардии старший лейтенант БЕЛКИН
Сегодня наш полк получил приказ произвести разведку боем и взять военный городок, куда противник подтянул свежие силы.
Наш батальон выстроился на небольшой поляне в нескольких километрах от Одера. В торжественной тишине заместитель командира полка по политчасти вручил лучшему бойцу батальона знамя Победы.
– Сталин приказал нам водрузить знамя Победы над Берлином. Клянусь, что приказ вождя будет выполнен. Ничто не остановит нас на пути к фашистскому логову, – сказал рядовой Килин, принимая знамя.
Ещё проносятся со свистом снаряды и сотрясается от разрывов земля, но уже двинулось вперёд высоко поднятое знамя Победы, и бойцы бросились в атаку. В самые напряжённые моменты схватки с отчаянно сопротивляющимся врагом все мы видели красное полотнище впереди.
Килин первым ворвался в траншеи противника, короткой автоматной очередью уничтожил пулемётный расчет. Знамя поднялось над траншеями, но это не конец боя: впереди – строения военного городка.
Взяты уже крайние дома городка. Знаменосец исчезает между развалинами, но через несколько мгновений весь в кирпичной пыли он взбирается на полуразрушенный дом, и снова издалека виднеется развевающееся по ветру знамя. Последние строения очищены, батальон выходит на железнодорожную линию и прочно закрепляется здесь в ожидании приказа.
Капитан КУЗЬМЕНКО
Я засыпал, как вдруг вбегает к нам в землянку телефонист.
– Ткаченко, быстро бери рацию и давай на машину!
Скоро вышел и наш командир полка, любимец всех гвардейцев, подполковник Васильчев. С ним какой-то полковник.
Перед тем как тронуться, подполковник спросил меня:
– Ну как, Ткаченко, радиостанция в порядке?
– В порядке, – говорю, – надеюсь, не подведёт, товарищ подполковник.
– Смотри же!
Это он всегда так, для порядка. Накануне мы с радиомастером Щербаком Виталием Семёновичем заменили подработанные лампы, поставили новое питание, все контакты зачистили.
Едем. До командного пункта три километра.
Вот и высота. Поворот налево – овраг. Машину – в укрытие, мы – на высоту.
Развернул рацию – через 30 минут у меня уже бесперебойная связь со всеми абонентами.
Душа ликует – наконец-то! А в голове мысли о далёкой Сибири. Что сейчас там думает брат, вернувшийся домой после ранения? А что думают все советские люди? Наверное, их думы здесь, с нами, здесь, где немцы всю ночь бросают осветительные ракеты, страшась, как бы русские не застали их врасплох. Что ж, бросайте свои ракеты. Всё равно не поможет: ваш час пришёл, до него осталась считанные минуты.
В 7 часов 30 минут утра запрашиваем дивизионы о готовности. Докладывают, что готовы.
Все то и дело взглядывают на часы.
Командир полка делает рукой знак: подготовиться. У меня уже все стоят на приёме. – Огонь! Все наперебой отвечают:
– Приняли – огонь. Приняли – огонь. Огонь… огонь… Устремляемся к ячейке наблюдения.
Тишину прорезал резкий звук "катюш", а за ними пошло и пошло – весь плацдарм заходил ходуном. Куда ни взглянешь в поле – всюду орудийные вспышки.
Через 30 минут взлетели и рассыпались мелкими искорками сигнальные ракеты. Начался огневой вал. Поднялась пехота.
Докладывают:
– Село Альт Тухенбанд занято. Перед хутором Хаккенов обнаружены траншеи противника и минное поле.
Я был уверен, что наступление на Берлин началось. И что же! Оказалось, что это всего-навсего разведка боем.