– Почему в театр не ходишь?
– Ну его, – отвечает оператор. – Там все идет общим планом!
Для меня телевидение – это чудо. То, что с нами произошло, это телевидение. Да простит меня Юрий Левитанский, написавший «Жизнь моя – кинематограф». Моя жизнь – телевидение. И телевидение – это жизнь…
Кино – попытка прожить чужую жизнь. А чужая жизнь – словно чужое пальто. Много случается забавного, если надеть по ошибке.
Впрочем, на телевидении, в режиме прямого эфира, ошибок тоже было достаточно. Ляп, глупость моментально долетали до сотен тысяч зрителей. И мы, телевизионщики, сразу поняли: наша работа, прежде всего, ответственная, а уже потом захватывающая, интересная, веселая… Сейчас даже трудно определить: помогало мне остро развитое чувство опасности или мешало. Бывало, тороплюсь на работу. Казалось бы, – понедельник, начало недели, вроде бы все нормально. Но внутренний голос зудит:
– Неприятность будет!
Перебираю в памяти все, что было накануне… Чист! Начинается редакционная летучка… И – вот оно!
– А Пивер сказал…
Конечно, приятно, когда тебя цитируют, но не в такой ситуации! И внутренний голос радуется:
– Я предупреждал! Неприятность!
Да, неприятностей на студии было почти столько же, сколько приятностей. Бывало, от неприятностей приходилось увертываться, как от пуль.
Поэтому можно сказать: иду в атаку на книгу. Буду стараться рассказать все, как оно было. Мне бесконечно дороги те годы, когда экраны были голубыми, но никто не усматривал в этом ничего плохого. Великие сатирики Ильф и Петров были уверены в том, что природа отпускает человеку определенное количество юмора. Благодаря многолетней серьезности мне удалось растянуть отпущенное до сегодняшнего дня. Не зря же «котежд» меня вдохновил!
И если когда-нибудь у этой книги появится продолжение, назову его «Вдохновленный „котеждом“». Пусть никто не упрекнет автора в отсутствии фантазии: это будет совсем другой КОТЕЖД. Реформа школьного образования внушает надежду!
«Выковыренные»
Последнее время я особенно ясно понимаю: моя жизнь делится на дотелевизионную и всю последующую. Но если своими телевизионными историями я делился довольно часто, то все, о чем пойдет речь далее, можно предварить репликой:
– Исполняется впервые!
Наверное, все описываемое покажется некоторым читателям мелким, незначительным. Действительно, даже живя в интересное время, можно оставаться до неприличия скучным человеком. Но мне всегда было интересно жить! И, вероятно, кому-то будет интересно узнать, как жили тогда.
Я не призываю непременно одолеть эту главу. Наоборот: не обижусь, если читатель решит перепрыгнуть через мои детство и юность. Во-первых, я же телевизионщик: сколько раз сам нетерпеливо переключал каналы, игнорируя экранную серость и тягомотину. А во-вторых, приятно будет сразу предстать перед читателем умудренным, зрелым человеком в возрасте под тридцать.
Итак, нулевую возрастную отметку я преодолел в донбасском городке Артемовске, который незадолго до моего рождения был известен в истории как Бахмут. В отличие от Бахмута, Артемовск – звучало гордо, хотя население составляло всего-то тысяч сорок. И не обязательно было знать, что городок получил имя героического революционера, товарища Артема. Поскольку и без революционной привязки Бахмут пользовался известностью благодаря запасам сверхстратегического сырья – соли. Даже украинский поэт И. П. Котляревский в своей «Энеиде» упоминал соль-бахмутку, которую чумаки везли по шляху.
Сейчас, спустя десятки лет, я вспоминаю Артемовск теплым, уютным местом, где мне было очень хорошо. Но это результат волшебного свойства памяти, которая, словно реклама, подсовывает только лучшее. И где-то в глубине сознания, стараясь не возникать на поверхности, прячется самое страшное, что было тогда: голодомор. Мы жили в городе, и, возможно, поэтому спаслись. Но в тогдашних газетах об этом не писали. Да и я бы по малости лет вряд ли понял, что происходит. Хотя что такое голод, мне было понятно. Никогда не забуду, как в магазинах исчезли очереди за хлебом: это значило, что голод закончился. Тогда казалось – навсегда! Увы, в детстве так же легко ошибаешься в прогнозах, как и в зрелости.