- Ни зерна, ни руки! Ведь пацанам жрать нечего.
- Что ты говоришь! - закричал я Павлу в лицо и показал на свой околунок. - Вот же зерно! Хватит и вам и нам. Пошли! Пошли скорей!
Мой взгляд упал на воронку от бомбы, упавшей в нескольких метрах от Павла.
- Тебя еще нигде не задело? - Я дотронулся до его плеча и спины.
- Нет, - качнул он головой. - Я обернулся - а вы с солдатом в окоп нырнули. Я упал и мешок на себя... рукой, - медленно цедил слова Павел.
- Ладно, хорошо, что сам живой. Пойдем.
Я помог Павлу подняться. Он встал, но от усилия, которое на это потратил, ему опять сделалось плохо, он вдруг обмяк, повис на мне, и мне пришлось поддержать его, чтобы не упал. Наверно, он потерял много крови, не только повязка, но и брюки на коленях, к которым он прижимал культю, были мокрые от крови. Через минуту, однако, постояв, он справился со слабостью и твердо зашагал к дороге. Я вскинул мешок на спину и пошел за ним.
Сзади по насыпи опять начали молотить немецкие мины. Потом застрочил наш пулемет и захлопали винтовочные выстрелы.
И еще стреляли где-то у Мамаева. Оттуда тоже доносилась трескотня пулеметов, автоматов, слышались взрывы. А один раз мне даже показалось, что кричали что-то похожее на "Ура".
Спустившись в балку, мы нашли знакомый родник, напились воды и, несколько освежившись, пошли уже совсем быстрым шагом. Кровотечение у Павла прекратилось, жгут был затянут туго, но из-за этого слишком тугого жгута он теперь боялся омертвения культи.
При входе в поселок Павел посмотрел на себя и покачал головой.
- Сейчас ведь бабы увидят - завоют.
Он продел культю в дыру, образовавшуюся на месте разрезанного рукава и спрятал ее за полой пиджака, так что снаружи был виден только пустой разрезанный рукав.
На улице возле двора Кулешовых нас уже поджидали моя мать с Ланкой на руках и Лиза. Женщины еще издали устремили на нам встревоженные взгляды.
- Что случилось? - спросила меня мать.
- Да вон Павла ранило, - ответил я.
Лиза подошла к мужу и хотела расстегнуть пуговицы на его пиджаке, но Павел отстранил ее руку.
- Подожди, еще увидишь.
- Сильно? - спросила Лиза, глядя прямо в лицо мужу.
Только так, когда Павел видел лицо и мимику говорящего, он мог угадать слова, которых не слышал.
- Да задело, - держа здоровую руку на пуговице, ответил Павел. - В больницу надо идти.
- Как чуяла: не хотела тебя пускать.
- Где мальчишки?
Уклоняясь от расспросов, Павел направился к себе во двор. Все пошли за Павлом.
- Здорово ему руку-то? - обернулась ко мне у калитки Лиза.
- Да порядочно, - избегая говорить всю правду, ответил я.
- Как же это?
- Да под бомбы у Разгуляевки попали. От Павла в нескольких метрах разорвалась. Еще хорошо, что он мешком с зерном прикрылся. Только по руке секануло.
- Эх вы! - с болью произнесла Лиза.
Мы зашли во двор. Павел уже сидел на ступеньках крыльца, а его двойняшки в потертых матросках стояли рядом и подавали отцу кружки с водой, которые он с жадностью опорожнял одну за другой. Тут же у крыльца стояла и Алексеевна, Павлова мать.
- Господи, одна беда на другую, - причитала она. - Раз изувечили и вот тебе опять.
Сбросив на землю оттянувший плечи околунок с зерном, я спросил у Лизы какую-нибудь пустую посудину. Она поставила передо мной оказавшуюся тут же на скамье у крыльца порожнюю бадью и я пересыпал в нее половину зерна из своего мешка.
- Это ваше.
Лиза кивнула. И озабоченно посмотрела на еще более, чем прежде, осунувшееся, с устало обвисшими плечами Павла.
- Я провожу тебя, - сказал я Павлу, махнув рукой в сторону центра поселка, где находилась больница.
- Я сама пойду с вами, - сказала Лиза.
- Один схожу. Обработают руку и приду.
Павел посмотрел на жену.
- Будем уходить за Волгу.
- Давно пора, - сказала Лиза.
Павел провел рукой по головкам малышей, усевшихся рядом с ним на ступеньке, потом с усилием встал, постоял, держась за перила крыльца, и пошел к калитке. Лиза последовала за ним.
- Господи, - заплакала Алексеевна, - еще без руки останется, как жить-то? И за Волгу уходить... это ж бросить дом на разорение. Что с собой возьмешь? Вот только этих малых.
Глядя на Алексеевну, мать тоже, отвернувшись, вытерла повлажневшие глаза.
- Ну, начали. Пощадите хоть пацанов, - кивнул я на сиротливо сидевших на своей ступеньке мальчишек.
Мать озабоченно взглянула на меня.
- Ты посиди здесь с ними, им с тобой веселей, а я чего-нибудь принесу вам сейчас поесть.
Оставив Ланку возле меня, она метнулась домой и принесла завернутую в тряпки теплую кастрюлю, пару эмалированных чашек и ложки. В кастрюльке о5азалась каша, еда, которую мы уже давно не ели, в последнее время все больше пробавлялись жидким мучным супчиком. Одну чашку с кашей мать поставила пере мальчишками, в другую положила Ланке, а мне протянула то, что осталось в кастрюльке.
- Тебе по-солдатски, прямо из котелка, - сказала она.
- Никак пшенная каша-то? - заглянула Алексеевна в чашку своих внуков, которые сразу прилежно заработали ложками.
- Это ж надрали из того проса, что вчера Николай принес. Муку через решето пропустили, а сечку отвеяла и вот сварила.
- Николай молодец, он и сегодня вон принес. А как же это у Паши с рукой-то случилось? Где вы были-то?
Пришлось снова повторить то, что я рассказал Лизе. Потом мать начала пересказывать новости, какие она только что перед нашим приходом слышала, когда, оставив Ланку у Кулешовых, бегала в карьер за водой. О том, что двое из братьев Петровых, живших на соседней улице, ходили за зерном на элеватор, за Царицу, и не прошли, потому что в центре города, как и на Мамаевом, ищут жестокие бои. И еще о том, (и откуда только люди знают! - удивилась мать), будто к нам на помощь идет большое войско толи из Москвы, то ли из Сибири. Может, это и правда, а может и выдумал кто для утешения, потому что кто же может знать секретные военные дела. Но вот то, что вчера на Нижний какие-то ребята привозили целую повозку муки и раздали ее населению, это уже не выдумка, а самый что ни на есть достоверный факт. Про это матери рассказала женщина, которой самой посчастливилось получить тот неожиданный паек. Выдавали муку по старым, теперь уже просроченным карточкам, но бесплатно.
- Это как же так, бесплатно? - удивилась Алексеевна.
- А потому что эти ребята не из торговой организации, а дружинники. Сказали, что завтра еще привезут, если по дороге их не разбомбят.