За цитатами из брошюры Черкезова г. Кистяковский перепечатывает целую статью из газеты «Правда» [243], в виду ее «чрезвычайно интересного и характерного содержания» [244]. К картине «борьбы с чистыми конституционалистами» статья прибавляет драгоценные черты. Она направлена против «Вольного Слова». Его влияние пагубно, мол, потому, что народное представительство, даже самое жалкое, вырвет почву у социальной революции, обеспечит государству внешнее могущество и внутреннее преуспеяние, примирит буржуазно-либеральные слои общества с существующим социальным строем и отсрочить на неопределенное время назревшую социальную революцию. Потому-то конституционализм должен быть признан ядом для нашей интеллигентной молодецки, а проповедники — Иудами.
Может показаться, что «Правда» своеобразным образом конституцию проповедует.
Эмигранты де сразу догадались о провокаторском характере «Правды», но что это издание нелепое, странное, чуждое какому бы то ни было направлению в России — это почуяли с первых же номеров. Ведь в то время поле революционного движения было так не велико, что каждый, пробывший два-три года в той или другой нелегальной организации, знал его вдоль и поперек.
Г. Кистяковский выслушал два компетентных и независимых- одно от другого показаний: Лаврова в книге г. Богучарского [245] и Драгоманова, которые приводит сам [246], о том, что «Правда» никакого влияния не имела [247], но г. Кистяковский все-таки думает, что она оказывала некоторое время влияние на общественное мнение русской политической эмиграции. Заключает он это из того, что в ней сотрудничали такие революционеры как Сидорацкий, Григорьев и Черкезов. Говорить о влиянии таких юродствующих эксцентриков, как Тидорацкий и Григорьев, можно лишь с тем же основанием, как и о главенстве Алисова. Другое дело Черкезов. Влияния не имел и он, но его все знали в эмиграции и относились к нему дружелюбно. Мне кажется, что на нем разочарование в Драгоманове отозвалось сильнее, чем на ком бы то ни было.
Когда летом 1878 года я при ехала в Женеву, Драгоманов стоял в центре эмиграции. К нему первому вели каждого вновь приехавшего; у него по воскресеньям собиралась чуть не вся эмигрантская колония [248]: он принимал деятельное участие во всем, касавшемся эмиграции. Его крайний «федерализм с автономией земских единиц, начиная с общины», казался близким к анархии. Анархист Черкезов, дававший уроки дочери Драгоманова, был завсегдатаем в его доме, своим человеком в его семье, и относился к нему с величайшей преданностью и уважением, не сомневаясь в его анархизме. В его позднейшем отношении к Драгоманову сказалась, по-видимому, кроме прямолинейности и кавказской горячности, еще и оскорбленная преданность. После неудачи с опубликованием брошюры, он сунулся, очертя голову, в нелепую «Правду», потом исчез куда-то, кажется на Кавказ ездил.
Длинной цитатой из «Правды» кончается часть страницы из истории борьбы с конституционалистами на которой г. Кистяковский, вместо представителей революционных партий и направлений, цитирует авторов, либо никого не представлявших, либо представлявших нечто совершенно отличное.
У него остается еще два документа, действительно принадлежащих представителям двух направлений: наше «Открытое письмо Драгоманову», вышедшее в мае 1882 года [249], и библиографическая заметка в «Календаре Народной Воли», появившаяся на год позднее [250].
Сам г. Кистяковский признает, что враждебного отношения к конституционализму «Вольного Слова» в Календаре не замечается. Вся несомненная враждебность отзыва вызвана борьбой этого органа с «социально-революционной партией» и, главным образом, характером этой борьбы. «Не довольствуясь, — говорит автор (по-видимому, сам Тихомиров), — критикой ее деятельности, „Вольное Слово“ нередко старается ронять репутацию социально-революционной партии совершенно несправедливыми и голословными обвинениями».
«Голословными и совершенно несправедливыми обвинениями» было вызвано и наше «Открытое письмо г. Драгоманову». Г. Кистяковский говорит, что оно было подписано «вождями чернопередельцев», самою сплоченной и в известном смысле самою влиятельною группою среди тогдашней русской политической эмиграции; в другом месте своей статьи он сообщает, что «письмо это направлено больше против Драгоманова, как федералиста-украинца и противника централистических революционных партий, чем против него, как ближайшего сотрудника; а позже редактора „Вольного Слова“.» Но из всех перечисленных г. Кистяковским печатных проявлений борьбы с чистыми конституционалистами наше письмо оказалось единственным «документом», из которого он не привел ни строчки. В виду такого упущения со стороны г. Кистяковского, я приведу здесь все существенное из нашего письма сама. В этом письме нами были формулированы Драгоманову вопросы по пунктам, которые буквально гласили следующее:
«Мы уверены,
Что, указывая на „сравнительно большой процент предателей во всех русских политических процессах последнего времени“ (курсив здесь и далее подлинника), вы, единственно по недостатку места, не объяснили, с какой именно эпохой и каким именно движением сравниваете вы современное русское Движение; теперь мы надеемся, что вы выскажетесь обстоятельнее.
Что вы не откажетесь назвать те, действующие в России революционные кружки, которые сделались известны вам „мелочной грызней, интригами, взаимными обманами и клеветой“.
Что вы укажете на известные вам случаи „истребления и умышленного запрятывания публикаций, изданных не нашими“.
Что для большей „поучительности“ вы не откажете объяснить, на чем основываете вы вашу уверенность в том, что
„Гольденберг по принципу в качестве социалиста-народника“ убивал „политиков-террористов откровениями перед Лорис — Меликовым“.
Что вы не оставите своих читателей в неизвестности относительно того, в каких именно „кругах“ видите вы „признаки своего рода придворных нравов“ и каким образом узнали вы: о существовании этих нравов.
Что вы потрудитесь назвать тех из „вчерашних федералистов и анархистов“, которые обратили на себя ваше внимание своим „безмолвием и поддакиванием централистической государственности“ Исполнительного Комитета, „стремлением помазаться его славою и т. п.“.»
Вам известно, милостивый государь, при каких условиях живут и действуют социалисты-революционеры в нашем отечестве. Вы знаете, что нападки и обвинения сыплются на наших товарищей со всех сторон, и не пожелаете присоединиться к хору тех, которые посылают им упреки, не заботясь об их основательности.
Мы уверены поэтому, что вы удостоите нас ответом на поставленные нами вопросы…
С своей стороны мы употребим все усилия для выяснения истинного значения приводимых вами примеров [251].
Это «открытое письмо» Драгоманову было подписано Аксельродом, Бохановским, Дейчем, Плехановым и мною.
Ответ со стороны Драгоманова не последовал [252].
243
«Правда» — газета, выходившая в Женеве с августа 1882 по февраль 1883 г. под редакцией И. Климова. Газета эта отличалась архиреволюционными и кровожадными выпадами против Александра III и его правительства, имевшими провокационный характер. Издавалась она на средства Священной Дружины. «Правде» была поставлена задача «утрировать народовольческую Программу, доводить ее до очевидной нелепости даже для политически отуманенных лиц» («Красный Архив» т. XXI, стр. 210). Однако, эта задача достигнута не была, так как эмигранты очень скоро разобрались в провокационном характере «Правды».
244
В своей статье Б. А. Кисловокций приводил полностью статью, напечатанную, в № 5 «Правды» от 1 октября 1882 г. («Русская Мысль», 1912, № 11, стр. 64–65). B этой статье говорилось о разлагающем влиянии, оказываемом «Вольным Словом» с его проповедью конституции на революционную молодежь. Пародируя народнический взгляд на значение политической свободы и конституционного правления, «Правда» писала: «Для нас не может подлежать сомнению, что конструкция послужит лишь к примирению буржуазно-либеральных слоев общества с петербургским царизмом, к сплочению всего нерабочего класса в ущерб рабочим и к отдалению назревающей революции на неопределенное время. Поэтому то конституционализм должен быть признан ядом для нашей интеллигентной молодежи. Поэтому рука, подсыпающая эту отраву, должна быть признана рукой Иуды предателя».
247
В письме к доктору Чивинскому (бывшему агентом Священной Дружины) П. Л. Лавров писал о «Правде», называя ее «ничтожной газетой»: «Ни я, ни мои друзья не придаем ей никакого значения, и сведений от нас она никогда не получала и получить не может». Драгоманов в своих воспоминаниях о переговорах Исполнительного Комитета «Народной Воли» с Священной Дружиной, опубликованных в № 13 заграничного «Былого» писал, что среди эмигрантов, косо смотревших на «Правду», с самого ее основания шли разговоры о том, чтобы отречься от нее.
248
Г. Кистяковскому она представляется, по-видимому, гораздо многочисленнее, чем была на самом деле. Он думает, что под протестом против «Правды» подписались «наиболее видные представители русской эмиграции». («Р. М.» № 11, 1912 г., стр. 64). На самом деле протест против «Правды» был выработан на общеэмигрантском собрании, и подписались под ним все присутствовавшие 26 человек, видные и невидные. [262]
249
B. И. Засулич имеет в виду «Открытое письмо», опубликованное ею, П. Аксельродом, И. Бохановским, Л. Дейчем и Г. В. Плехановым. Содержание его ясно из тех выдержек, которые В. И. Засулич приводит ниже. Опубликование этого письма было вызвано статьей Драгоманова «Обязательность энергии», напечатанной в № 134 «Вольного Слова». В этой статье Драгоманов в самой резкой форме нападал на Исполнительный Комитет «Народной Воли», обвиняя его в том, что он своею деятельностью способствовал развитию в революционной среде интриг и подхалимства, мелочной грызни, взаимного обмана и т. д. «Открытое письмо Драгоманову» в настоящее время перепечатано полностью в сборнике «Группа Освобождение Труда», № 5, 1926 г., стр. 85–87.
250
В «Календаре Народной Воли», вышедшем весной 1883 г., говорилось о подозрениях, возникших относительно «Вольного Слова» среди эмигрантов, и указывалось, что, хотя эти обвинения и не были твердо обоснованы, поведение «Вольного Слова», не пожелавшего очиститься от них, невольно внушает подозрение. Далее говорилось о борьбе, которую «Вольное Слово» ведет против социально-революционной партии. «Это не только расхождение в принципах, а прямо борьба, совершенно непонятная в настоящее время, когда социалисты- революционеры точно также добиваются политической свободы и составляют, без сомнении, самых опасных для самодержавия противников. Между тем в борьбе против революционеров „Вольное Слово“ проявляет гораздо более энергии, чем в борьбе против правительства. Оно, конечно, критикует действия правительства и проводит конституционные идеи, но крайне бесцветно. Выступая же в качестве противника социалистов-революционеров, „Вольное Слово“ действует чрезвычайно яро не довольствуясь критикой их деятельности, нередко старается ронять репутацию социально-революционной партии совершенно несправедливыми, и голословными обвинениями». Вслед за этим было перепечатано с некоторыми сокращениями «Открытое письмо Драгоманову» «бывших чернопередельцев».
252
Только через год после опубликования «Открытого письма» Драгоманов отозвался на него. В опубликованной в № 60–61 «Вольного Слова» рецензии на «Календарь Народной Воли», Драгоманов отметил, что в «Календаре» перепечатан «заклинательный канон блаженных чернопередельцев и чудотворцев Чигиринских», и объяснил, что «Вольное Слово» оставило «Открытое письмо» без ответа, «как потому, что претензии этого письма вообще не литературного характера, так и для собственной выгоды лиц, его подписавших».