Милая, меня прервал Цейтлин, приходил на минуту после концерта, на котором я читал «Герб Затаенного Месяца» и «Царевич из сказки». Как скучно выступать перед русской аудиторией города Парижа, верно, больше никогда не буду выступать перед этим сбродом. Согласился из чувства жалости к голодающим. Но иногда и этот довод неубедителен. Цейтлин со смехом рассказывал мне, что в колонии собираются «протестовать» против меня и против Минского, которого даже освистали. На меня в претензии за «Сатанинских собак», как я именую пруссаков. Как бы выходит, что русские эмигранты особенно чувствительны к оскорблению немецкого, в частности, прусского имени. Это уже верх идиотизма.
Приближаюсь к концу «Урваси». Завтра высылаю Сабашникову 2-е действие. Кончаю 4-е.
Радуюсь, что опять пишу свои стихи. Думаю, что с окончанием работы над Калидасой буду писать их много. Радуюсь еще одному, чему ты, знаю, очень порадуешься: я решил, спокойно, без колебаний и твердо, никогда более, ни за едой, ни при празднествах, никак, не пить никакого вина, никогда. Как-то чисто внутренно я пришел к этому решению. Мне кажется, что, когда пройдет много месяцев и несколько лет без какой-либо чары вина, я узнаю новые душевные дали. А мои любимые никогда не будут беспокоиться обо мне, и прежде всех ты. Так да будет. Я за эти полгода, вообще, мало прикасался к вину, но теперь уже не прикасаюсь совершенно и считаю это благословением.
Катя, милая, целую твои черные глаза, люблю, всегда люблю тебя, целую Нинику, Таню, девочек ее, верю в жизнь. Твой К.
P. S. Благодарю Вяч. Иванова за бесподобный, пленительный сонет.
1915. 20 марта н. ст. Пасси. 5-й ч. д.
Катя милая, Христос Воскресе. Целую тебя крепко и уповаю скоро поцеловать в действительности. Милая, мы ждем разных, доходящих отовсюду вестей решительных, чтоб определить срок нашего выезда из Парижа. Думаю, что это будет в конце здешнего апреля. Уж пора мне быть там, где мое сердце. Жду с радостью свиданья с тобой, свиданья с Петроградом и Москвой и лета с тобою на Оке. Дальше еще не заглядываю, но знаю, чувствую, верю, что зиму будем с тобой в Москве. Ах, я рад буду русскому снегу и морозу, и дымам из труб, и белым крышам, как сновидению.
От тебя давно нет вестей. Скучно без них. И тревожно. Здорова ли ты? Все ли у вас благополучно?
Я лишь второй день как отдыхаю от «Урваси». Хочу теперь читать, мыслить, писать стихи.
Шлю тебе из последних стихов «Имена» и «Если хочешь». Ежели возможно, напечатай.
Милый дружок, обнимаю тебя и люблю. Помни меня и жди со спокойным сердцем. Нинику целую, и Таню, и девочек Тани. Александре Алексеевне, Алеше поклон. Будь веселенькой. Твой К.