1915. 29 марта н. ст. Пасси. 12 ч. д.
Катя милая, на днях я получил от тебя «Языческую Русь» Аничкова и «Санскритскую грамматику» Кнауера, а сейчас 2-й т. Забелина и русский перевод «Облака» Калидасы. Большое спасибо. Я русским книгам очень радуюсь, особенно же, если это связано с любимыми предметами. Вчера получил от тебя письмо, писанное в деревне. Нюша тоже благодарит за письмо и пишет тебе сама. У нас все в порядке. Рондинелля, конечно, никуда не уехала. А Макс все время пишет картинки. Я же читаю книги и считаю дни. Холодно, но весна, не нынче-завтра расцветут все деревья. Целую тебя. Напишу больше скоро. Твой К.
1915. 8 апреля. 4-й ч. д. Пасси
Катя милая, я писал тебе в открытке дня три тому назад, что напишу подробней завтра, но мне помешали гости и на другой день помешало ожидание поездки на Бульвары за деньгами, — хотелось написать, что они получены и сколько. Я получил 1000 франков. Спасибо. Мы ездили с Нюшенькой — и так мне захотелось поскорее уехать в Москву. Я думаю, что через месяц мы теперь тронемся в путь, но еще не решили, через Юг ехать или Север. Сейчас я встретил Скирмута, он вернулся из России на норвежском корабле через Англию. Говорит, что в Москве большое оживление.
Милая, ты мне пишешь в письме от 27 марта о том, чтоб я сделал центр своей жизни в Петербурге с Еленой. Я этого не хочу. Я буду делить время более или менее поровну между Москвой и Петербургом, но считаю и буду считать, что средоточие мое главное там, где ты и Нюша. Вопрос об устроении жизни для меня — вопрос больной, и ни к какому вполне желанному решению тут прийти я не могу, ибо не могу изменить ни твою впечатлительность, ни впечатлительность Елены. Как-нибудь устроимся, но это будет лишь осенью. Я приеду лишь к лету. Лето же почти целиком рассчитывал провести в Ладыжине. Поедем отсюда все вместе. Я, Елена и Миррочка, может быть Рондинелля (это выяснится недели через две, она сейчас в Италии, недалеко от Генуи), — по приезде же в Россию я останусь на несколько дней один в Петербурге или в другом каком городе и приеду к тебе один. Как устроится Елена с приездом и с летом, этого я еще в точности не знаю, ни она сама. Но приеду я в Москву не с ней. Относительно Москвы я сказал ей, что, если бы она, вопреки моему желанию, поселилась там, мы там с нею не стали бы видаться. Я думаю, что она не будет упрямиться, хотя знаю, что ей это очень тяжело.
Со своей стороны я сделаю все, чтобы для дорогих было наибольше радостного и наименьше печального, но в том, где заинтересованы многие, один человек не может определить все, сколько бы ни было у него воли и благоволия.
Милая, я надеюсь и так хочу, чтобы все было хорошо.
Шлю тебе новые стихи. Делай с ними что хочешь. Только «Весеннего Волка» и «Древостука», которых я посылаю Нинике, я определяю сегодня в «Биржевые ведомости» (прилагаемые экземпляры для Ниники).
Ко мне опять вернулось певучее настроение. Перед отъездом я пошлю тебе рукопись моей новой книги, но с тем чтоб ты ее не показывала абсолютно никому, кроме Тани П.
Очень дружу с Максом. Все радуюсь на Мушку. С Еленой и Миррочкой стало лучше. Много читаю. Много мечтаю о России. Люблю тебя. Милая, помню тебя всегда. Целую лицо твое. Твой К.
P. S. Нинике напишу отдельно.
Пасси. 1915. 20 мая. Полдень
Катя милая, у меня так ясно стало на душе, когда теперь я знаю что через несколько дней мы действительно едем в Россию. Вчера делал последние для себя покупки вещей и был с Нюшей в норвежской корабельной конторе. По случаю праздников и консульских формальностей мы не можем выехать ни 24-го, ни 26-го, а выезжаем лишь 28-го (три отъезда в неделю только). Едем через Лондон, Ньюкэстль, Берген, Христианию, Стокгольм, Торнео. Через три недели, если не утонем, будем вместе. Я радуюсь, радуюсь.