Затем придворные дамы под руководством гофмейстерины возложили мне на голову кружевную фату и маленькую корону и прикрепили в складках веточки флёрдоранжа. Потом мне на плечи набросили темно–красную бархатную мантию, отороченную горностаем, и закрепили ее огромной серебряной пряжкой. Мне помогли подняться. Я была готова.
Прибыли монархи, двери были широко распахнуты, и на пороге гостиной показался мой жених. У него в руках был букет белых лилий и роз, он неуверенной походкой вошел в комнату. Отвернувшись, я увидела в стекле его силуэт и вздрогнула. В этот момент решалась моя судьба.
Теперь я была разнаряжена, как идол, вес всего, что было на мне надето, казалось, раздавит меня. Я едва могла двигаться.
Император приблизился к столу, на котором стояли две большие иконы, и взял одну, чтобы благословить меня. Я подошла к нему и с помощью отца и одного из кузенов преклонила перед ним колени. Он перекрестил меня.
Встать я была не в состоянии. Император, вернув икону на стол, подхватил меня под локоть и помог подняться. Потом была образована свадебная процессия.
Принц, который должен был прибыть в церковь до меня, возглавлял ее. Я шла под руку с императором. Два камергера, два пажа и генерал Менгден, гофмейстер моей тети, несли мои шлейф и мантию, и, несмотря на их помощь, я передвигалась с трудом. Мы шли через залы, большие и маленькие, заполненные людьми в парадных мундирах и придворных платьях, пока наконец не достигли церкви.
Здесь меня ждал принц. Мы встали в центре нефа, он — справа, я — слева. Шаферы стояли в два ряда позади каждого из нас. Началась служба.
Священники в ризах из золотой парчи двигались вокруг нас, совершая традиционный православный обряд бракосочетания. Полностью ко всему безразличная, я только следила за ними глазами. Я чувствовала озноб, хотя в церкви было жарко, и, должно быть, побледнела, потому что один из моих шаферов наклонился и спросив, как я себя чувствую, взял у одного из пажей флакончик с нюхательной солью и вложил мне в руку.
В богослужении участвовали митрополит Санкт–Петербурга и городское духовенство. Великолепные радостные песнопения наполняли церковь. Снаружи гремел артиллерийский салют, от которого дрожали стекла.
Я подняла взгляд и увидела императора и отца, они улыбались мне. Митрополит и священники, перед тем как уйти, отвесили мне глубокие поклоны. Император, обе императрицы, король и мой отец подошли поздравить меня и моего мужа.
На этот раз под руку и во главе процессии мы вошли в дворцовое помещение, где была устроена протестантская церковь. И здесь церемония бракосочетания повторилась. Мы сели в кресла, перед которыми стояли две скамеечки для молитв. Наши кольца были сняты и надеты вновь епископом, который специально прибыл из Швеции. Императорский хор пел лютеранские молитвы. Усталые присутствующие слегка двигались и перешептывались за нами.
Наконец служба кончилась. Мы перешли в другую гостиную и в течение полутора часов беспрестанно получали поздравления от придворных. После этого тетя увела меня в одну из комнат отдохнуть перед банкетом. Я освободилась от мантии и короны, и мне несколько полегчало. Был подан чай. Пока мы с тетей писали ответы на телеграммы с поздравлениями, я положила уставшие ноги на кресло. Жесткие складки платья все еще мешали мне, на мне остались диадема и кружевная фата.
В семь часов вечера я и принц сидели рядом во главе огромного стола в форме подковы.
Слева от меня сидел император. Императрица сидела справа от принца. Внутренняя сторона стола оставалась свободной, так что все гости могли нас видеть. Банкет обслуживали воспитанники Пажеского корпуса. При каждом тосте, сопровождаемом орудийными залпами, камергеры разносили шампанское в высоких бокалах на золотых блюдах. Позади каждого высокопоставленного гостя находились пажи и сановники, выделенные для их личного обслуживания.
Серьги так оттягивали мне уши, что посередине банкета я их сняла и, весьма позабавив императора, повесила на край стоящего передо мной бокала с водой. Салфетка то и дело сползала по гладкому платью и падала на пол. Стоявшему за моим стулом пажу приходилось много раз лазать под стол, чтобы ее поднять. Это меня развеселило, ко мне вернулось хорошее настроение, и за едой мы с императором весело переговаривались.
В конце банкета мы вернулись в гостиную и уселись, ожидая завершения приготовлений к торжественному приему, которым заканчивалась программа этого дня.
Когда все гости прибыли и были размещены, обер–гофмейстер явился и возвестил о том. Мы вошли в огромный бальный зал, устланный по этому случаю красными коврами.
А затем начался церемониал, который не менялся со времен Екатерины Великой. Под медленные звуки старого полонеза монархи, принцы и принцессы, члены императорской фамилии разделились на пары. Каждая пара делала три тура по залу, и при каждом новом круге менялись партнеры. Они держались за руки, как в балете, и всякий раз, когда пара расходилась или же начинался новый круг, дамы приседали, а мужчины кланялись. При дворе столь строго соблюдали традицию, что на одном конце бального зала стоял карточный стол с зажженными свечами и колодами карт. Это в память императрицы Екатерины, которая во время церемонии играла в карты с самыми знаменитыми гостями.
Первый круг я танцевала с императором, второй — с эрцгерцогом Гессенским, а третий — с наследным принцем Румынии, который позже стал королем Фердинандом. Наш проход сопровождался волной поклонов тесных рядов гостей. Перед императором я делала особо глубокий реверанс, что было настоящим испытанием из за негнущегося серебряного платья и необходимости удержать в надлежащем положении диадему и фату.
Когда закончился прием, мы сели в карету, запряженную четверкой лошадей, император вез нас к себе во дворец. Было уже темно, заполнившие улицы толпы ничего не могли видеть внутри карет. На пороге Александровского дворца императрица в сопровождении шведского короля встретила нас по русскому обычаю хлебом–солью на большом серебряном блюде. На императрице была большая диадема из жемчуга и бриллиантов, а ее парадное платье из белого муара украшало золотое шитье. Мы приняли блюдо из ее рук. Так закончилась церемония моей свадьбы.
Я вошла в комнату, где только сегодня утром царила оживленная суматоха. Теперь тут было пусто и тихо. Гувернантка помогла мне раздеться. Она снимала драгоценности, фату, помпезный наряд. У меня болела голова, а от тяжелого свадебного платья на плечах остались глубокие покрасневшие вмятины.
Я надела костюм жемчужно–серого цвета и маленькую шапочку, украшенную гиацинтами, со светло–вишневым бархатным бантом на боку. Принц ждал меня в соседней комнате.
Мадемуазель Элен одевала меня молча, то был тяжелый момент для нас обеих. Мы расставались после двенадцати лет, на протяжении которых делили горе и радости. Все наши разногласия давно забылись, то была часть моего детства, дорогие сердцу воспоминания, хорошие и плохие, все они остались в прошлом.
Я высвободилась из ее объятий и пошла к принцу. Вместе мы направились проститься с царской четой. Императрица, всегда по–матерински добрая, была особенно нежна со мной в тот вечер. Она надела мне на палец красивое кольцо с сапфирами, ее подарок на прощание.
Мы поехали на станцию, а оттуда — в Петербург. Здесь нам предстояло прожить несколько дней в бывшем дворце моего дяди. В сопровождении русского и шведского почетных эскортов мы приехали во дворец поздно вечером. Тетя ждала нас и встретила снова хлебом–солью. Она провела с нами поздний ужин. Потом все разошлись, и мы остались одни.
На следующее утро шаферы, которые все были нашими дядями или кузенами, приехали во главе с моим братом, преподнесли букет и остались на завтрак. Днем мы делали визиты, а вечером вернулись в Царское Село на гала–концерт, даваемый московскими артистами. В один из дней мы были в Зимнем дворце на церемонии, называемой «Большой дипломатический круг». Хотя дело происходило утром, все были в парадных платьях и диадемах. На мне был шлейф из небесно–голубого бархата, расшитый золотом, и комплект украшений из бирюзы, который достался мне от матери.