Мы много ждали от курса Сопротивления Материалов. Знали, что без знания этого предмета мы не сможем проектировать мостов. А «мосты» — почему‑то считались главным, самым важным предметом в Институте. Профессора по мостам — Н. А. Белелюбский и Л. Ф. Николаи пользовались у студентов большим почетом. Было время, когда сопротивление материалов и статика сооружений читались в нашем Институте знаменитыми французскими инженерами Lame и Clapeyron, положившими начало нашей лаборатории по испытанию прочности материалов и принимавшими участие в постройке цепных петербургских мостов и купола Исаакиевского Собора. Потом у нас в Институте преподавал Л. И. Журавский, строитель мостов Николаевской железной дороги. Он приобрел европейскую известность своей замечательной теорией скалывающих напряжений при изгибе балок и методом расчета усилий в мостах системы Гау. В наше время важный курс сопротивления материалов оказался в руках совершенно незначительного и неинтересного профессора Лехницкого. Он старался изложить нам основные задачи предмета, но главное как‑то ускользало от нашего внимания. Оставались только несколько частных случаев изгиба балок и вне этих частных случаев, разобранных на лекции, мы ничего не знали и не могли бы даже приступить к решению какой‑либо новой задачи. Опять — главный дефект тот же, уже указанный и в других случаях, а именно — отсутствие рационально поставленных практических занятий.
У нас были упражнения по расчету заклепочных соединений и по расчету балок, но мы мало чему научались при выполнении этих упражнений, главным образом вследствие отсутствия компетентных руководителей. Помню, как получил задание по расчету двутавровой балки. Никто мне не указал на существование таблиц, при помощи которых может быть легко вычислен момент инерции поперечного сечения балки. Я сделал все вычисления, пользуясь арифмометром. Вычислял все с большим числом знаков и тратил много времени совершенно напрасно. За все время пребывания в Институте никто не обратил нашего внимания на точность, с которой инженерные вычисления должны производиться.
Наиболее интересным предметом второго курса оказалась геология. Читал ее нам знаменитый русский геолог Мушкетов. Это был прекрасный лектор и я его лекции посещал. Работал также в геологическом кабинете, где занимался петрографией.
Начиная с третьего курса читались главным образом технические предметы, архитектура, паровые машины, электротехника, статика сооружений. У меня было такое нетерпение заняться этими, как мне казалось, настоящими инженерными науками, что я уехал из дому раньше времени и уже далеко до начала занятий, в середине августа, приехал в Петербург. Не помню теперь, почему я решил заняться прежде всего паровыми машинами. Книги нашего профессора Брандта в продаже тогда не было и я для изучения этой книжки ходил в публичную библиотеку. Затратил немало времени на первый отдел, котлы и топливо. Это чтение меня мало удовлетворило. Там было мало научного материала, а читать разные эмпирические формулы, представляющие потери тепла в разных частях котла, казалось мне скучным.
Я взялся за электротехнику. В то время это был предмет новый и на русском языке почти ничего не было. Нашел в библиотеке русский перевод книги по электричеству Жубера и книги по электротехнике профессора Льежского Политехникума Жирара. Этот предмет мне больше понравился, особенно передача энергии на расстояние и электрическая тяга.
С началом занятий я опять сделал попытку слушать лекции. Профессор А. А. Брандт, большой знаток термодинамики, оказался очень плохим лектором. Не стоило тратить времени на его лекции и я изучил предмет по книжке. Профессор гидравлики и электротехники, Мерчинг, был человеком малознающим, поверхностным. К тому же видимо не готовился к лекциям и его никто не слушал.
Большое влияние на всех нас оказал профессор статики сооружений Ф. С. Ясинский. Он был польского происхождения, говорил по-русски не всегда правильно и с большим польским акцентом. Но лекции его были прекрасные. Это был единственный инженер и ученый, которого мне удалось слушать в Институте. Первые лекции он посвятил теории продольного изгиба. В то время это был вопрос не вполне выясненный и Ясинский своими трудами очень содействовал научному освещению этой важной для инженеров задачи. Он написал целую книгу по этому вопросу и в то время этот труд являлся наиболее полным по исследованию устойчивости упругих систем. Мы ясно ощутили тогда, как важно для лектора самому быть оригинальным исследователем в том предмете, который он излагает. Я и до сих пор вспоминаю, как ясно и интересно Ясинский излагал свой предмет. После продольного изгиба он нам изложил теорию ферм, которой тогда очень интересовались на Западе, особенно в Германии. И здесь он дал ряд своих собственных оригинальных решений по пространственным системам. Закончил свой курс Ясинский теорией сводов, которую тоже излагал мастерски. Это был последний раз, что Ясинский читал свой курс. Осенью 1899‑го года, когда я уже был на четвертом курсе, Ясинский умер от скоротечной чахотки. Умер совсем молодым, кажется 42‑х лет, и только после семи лет профессорской деятельности! Среди инженеров это был единственный настоящий профессор в нашем Институте в мое время. Его лекции я прослушал от начала до конца. Это был единственный предмет, который я слушал на третьем курсе. Все остальные предметы я готовил к репетициям и экзаменам по книжкам.