Жил я в это время в школе, где летом не было занятий. Обед приготовляла сторожиха и обкрадывала меня бессердечно. Мой довольно скудный обед обходился так дорого, что на него уходило все мое студенческое жалование. Помню отец мой приехал из Шпотовки посмотреть, что я делаю на постройке. Я с гордостью показывал ему мои станционные постройки. Он нашел, что я сильно исхудал и посоветовал иначе устроиться с питанием.
Перемена произошла совершенно неожиданно. Соседний помещик попросил помочь его сыну, только что окончившему гимназию, подготовиться к конкурсным экзаменам по математике. В обмен за это я начал завтракать и обедать у помещика. Жизнь сразу улучшилась. Стал хорошо питаться и кроме того мог проводить вечера в помещичьей семье. Семья была интеллигентная и музыкальная. Думаю, что нигде, кроме России, нельзя было тогда наблюдать таких контрастов. Днем видишь нужду крестьянской жизни, невежество и дикость рабочих на постройке, а вечером — последние французские романы из Парижа, Шопен, Бетховен… в помещичьем доме.
Через два месяца я был переведен в Купянск. Решено было строить Купянский вокзал хозяйственным способом и мне было поручено изготовление детальных чертежей и составление сметы. Опять масса новых интересных вопросов. Нужно было выяснить, откуда и по какой цене мы можем достать камень для фундамента, кирпич, лес. Эта работа была совершенно отлична от того, что мы делали в Институте, и так мне понравилась, что я решил непременно быть практическим инженером и работать по постройке новых железных дорог, где было так много новых задач. Работал очень усердно и уехал в Петербург только поздней осенью.
На следующее лето мне уже не нужно было искать практики. Инженер Ремезов заранее предложил продолжать работу у него и к 1‑му июня 1900 года я был опять в Купянске. Теперь у меня была более разнообразная работа. Мне было поручено наблюдение за постройкой устоев моста через реку Оскол, у Купянска, а также разработка плана железнодорожных путей на станции Купянск-Город. На постройке моста я хорошо ознакомился с забивкой свай и с бетонными работами. Сборка ферм производилась уже после моего отъезда.
Я принял также некоторое участие в постройке паровозного здания. Вся территория станции Купянск расположена на наносном грунте, что приходилось иметь в виду при устройстве фундаментов. Для паровозного здания предполагалось забить под фундаментом сваи. Я предложил выкопать широкие котловины, заполнить их слоями утрамбованного песка и строить здание на этом песке, как на фундаменте. О постройках такого рода я вычитал в какой‑то книге по архитектуре. Впоследствии я слышал, что паровозное здание было одно из немногих зданий Купянской станции не давших трещин.
Но не все мои опыты были так удачны. Потом узнал, что печи в пассажирском здании, на проектирование которых я затратил немало энергии, оказались неудачными и их пришлось переделать.
Вспоминая теперь мою железнодорожную практику, вижу, что она дала мне очень много и играла большую роль в моем техническом образовании. Нужно пожалеть, что в американских школах такой практики нет и большинство студентов заканчивают школу, не ознакомившись на деле с работами по своей специальности.
Институт Инженеров Путей Сообщения в смысле студенческой практики был в особо благоприятных условиях. Вся обширная русская железнодорожная сеть была в руках Министерства Путей Сообщения и оно могло распределять своих студентов по железным дорогам так, чтобы они могли ознакомиться со всеми важнейшими строительными работами.
Студенческие волнения
Мои студенческие годы совпали с началом политического оживления в России, которое выразилось прежде всего в студенческих волнениях, принявших формы и размеры никогда прежде невиданные. Происходило это потому, что студенческие протесты совпадали с общим оппозиционным настроением в стране и находили всеобщее сочувствие. Огромное большинство студентов готово было поддерживать всякий протест против власти, а лиц, готовых защищать власть, среди студентов было очень мало. Откуда все это взялось? Я помню, что в реальном училище мы политикой не занимались, но оппозиционное настроение иногда проявлялось. Нам не нравилось обязательное посещение церкви по воскресеньям. Не нравилась военная гимнастика. Была какая‑то неприязнь к офицерам, которых в Ромнах было немало.
В юнкера из реального училища уходили только лентяи, которые не надеялись попасть в высшее учебное заведение. Я с ранних лет имел возможность наблюдать крайнюю бедность крестьян. Видел их темноту и, конечно, понимал социальные несправедливости. Сочинения Некрасова, Толстого и Щедрина производили большое впечатление. Думал, что положение может быть поправлено улучшением народного образования, проведением разных реформ. От отца слышал, что реформы Александра II-го улучшили положение крестьян. Слышал, что при Александре III-м реформы были остановлены, что Победоносцев старался ограничить деятельность Земств в народном образовании, что правительство поддерживает влияние духовенства и помогает церковно-приходским школам. Что с введением земских начальников произведено ограничение крестьянских прав. Все это, конечно, имело свое влияние. В Петербург я явился уже с настроением оппозиционным.