Переезд из Вены в Киев всегда был особенно утомительным. В вагоне 3‑го класса, в вечернем поезде, все места были заняты. Приходилось сидеть всю ночь без сна. Утром — Краков. Можно умыть лицо под краном на платформе — это освежает. От Кракова до границы едем по Галиции. Вид унылый, ободранные хаты, плохо одетые люди. Везде бедность. К вечеру мы в Волочийске. Русская граница!
Хотя все мое заграничное путешествие длилось только полтора месяца, но казалось прошла целая вечность со времени Вержболова. Ощущение, что приехал домой. Можно по-русски разговаривать с носильщиком. Можно в буфете заказать борщ. Как удобно забраться на верхнюю полку вагона 2‑го класса! Никто не побеспокоит до самого Киева. Можно отоспаться. Утром — Киев. Нужно ждать поезда домой целый день. Хожу по городу. Когда‑то он казался красивым, нарядным. А теперь, после Европы, все такое бедное. Булыжная мостовая, грохочущие груженые телеги и ободранные извозчичьи брички. Везде грязь, вонь из подвальных этажей. Невесело встречает Россия.
Приятно было приехать домой, рассказать обо всем, что видел. От всего я был в восторге. Заграницей все было лучше, чем у нас! Отчего я был таким «западником» — не знаю, но западником я остался на всю мою жизнь и всегда старался проводить свободное время в Западной Европе.
Окончание института и вторая поездка заграницу
Осенью 1900 года, после заграничной поездки, приехал я в Петербург поздно, около 1‑го октября. На пятом курсе никаких лекций не читается. Нужно только выполнить четыре дипломных проекта и сдать выпускной экзамен. Прежде всего занялся отчетом о летней практике и составил подробное описание Виордского виадука и его сборки. За этот отчет мне при окончании Института была присуждена премия. Вообще к работам пятого курса я приступил с большим азартом. Мне нужно было выполнить проекты по мостам, железным дорогам, портам и паровым машинам. По мостам получил задание трехшарнирной бетонной арки. Этот проэкт меня не заинтересовал. Руководитель — Соловьев, хоть и знающий человек, но очень скучный.
Работа по железным дорогам была интереснее. Я получил задание — развитие узловой железнодорожной станции Синельниково. Тут моя летняя практика оказалась полезной. Из опыта на Купянской строющейся станции я получил ясное представление о работе узловой станции и был к моему проекту хорошо подготовлен. Руководитель — Корейша, был знающим инженером и очень точным в исполнении преподавательских обязанностей. От него можно было получить все нужные указания. Он предоставлял студенту делать самостоятельно предварительный проект, а потом садился со студентом и начинал подробно этот проект разбирать, выясняя все его недостатки. Этот метод мне нравился и я немало поработал, чтобы найти наиболее удовлетворительное решение задачи.
Задание по портам было мало интересным. На паровую машину я обратил особое внимание и выполнил ее с большим вниманием. Руководитель, Пио-Ульский, относился к своим обязанностям очень добросовестно и старался разъяснить все мои затруднения. Тут было совершенно ясно видно, насколько качество работы студента зависит от интереса, проявляемого к заданию руководителем. Паровая машина, по сути дела, должна быть вне главного интереса будущего путейского инженера, а я затратил на этот проект больше энергии, чем на все прочие.
Кроме институтской работы, я занялся изучением французского языка. Поездка заграницу показала мне, как это знание необходимо не только для путешествий, но также и для чтения иностранных книг. Наши профессора учились в семидесятых годах, когда французская инженерная школа была передовой. Они иногда ссылались на французские книги и я решил научиться языку хотя бы настолько, чтобы читать французские технические книги. Три раза в неделю я брал урок разговорного языка и кроме того каждый день занимался один час дома. Таким образом к концу года мои познания языка значительно подвинулись. Мог читать без затруднений книги и хотя не очень хорошо, но мог по-французски объясняться.
Весной 1901‑го года произошли опять студенческие беспорядки, о которых я уже писал. Немало времени было потрачено на разговоры и на сходки. Потом Институт был на некоторое время закрыт и в начале мая я уехал на две недели домой. Отец перед тем продал свое имение и вся семья поселилась в нанятом доме в Ромнах. В мае, когда в Петербурге бывает еще холодно, в Ромнах — наилучшая пора. Рощи вдоль реки «Сухой Ромен» к этому времени уже зеленеют. Чувствовал себя прекрасно. Через каких‑либо шесть недель я должен был кончить Институт и начиналась новая жизнь!