Я встречался с Кирпичевым на вышеупомянутых занятиях по английскому зыку. Кирпичев знал язык теоретически и хотел усовершенствовать свое произношение. Встречался с Кирпичевым также в нашем Механическом Кружке, организованном молодыми преподавателями разных отделов теоретической и прикладной механики. Мы собирались по вечерам, раз в неделю. Доклады состояли в рефератах по новой литературе в области механики, главным образом по литературе немецкой. Кирпичев был бессменным председателем и руководителем научной деятельности кружка. К нему я не раз обращался за советом при выборе книг для изучения. Его советы принесли мне большую пользу и помогли выбрать направление моей дальнейшей деятельности. Я не хотел быть инженером практиком. В то же время оторванная от приложений математика и механика меня не удовлетворяли. Я хотел знать эти науки лишь настолько, посколько они нужны, чтобы продуктивно работать в науках прикладных. В России в то время технические науки развивались главным образом под влиянием немецкой литературы. В области механики и сопротивления материалов были наилучшими учебниками книги А. Феппля и я решил использовать лето 1904 года для поездки в Мюнхен, где в то время Феппль был профессором механики.
Поездка в Европу летом 1904 года
Ехал я с определенной целью поближе познакомиться с немецкими техническими школами и с методами преподавания в них. Мои знания немецкого языка были весьма ограничены. Я не имел никакой практики в разговорном языке, но все же мог объясняться и мог собрать интересующие меня сведения. Главный интерес представлял для меня Мюнхен. По дороге в Мюнхен остановился в Берлине. Зашел в Политехникум. Хотел познакомиться с Мюллер-Бреслау, известным тогда профессором статики сооружений. Его курс статики сооружений переводился на русский язык, когда я еще был студентом. Была переведена моим преподавателем Н. Н. Митинским также книга «Новые Методы». Пробовал читать ее еще студентом, но не одолел. Думал, что моя подготовка была недостаточной. Но позже убедился, что книга эта плохо написана и основные принципы неясно представлены. Прочитав ранее упомянутую книжку Кирпичева, «Лишние Неизвестные», я усвоил основные принципы и мог без труда разбираться в таких задачах, какие были помещены в книге Мюллер-Бреслау. В 1904 году мне не удалось встретиться с Мюллер-Бреслау, но я познакомился с профессором Зигмунд Мюллер, читавшим лекции статики сооружений для студентов архитектурного отделения. Он дал мне также собрание задач, которые предлагаются студентам. Ничего особенного в этих задачах не было.
В Мюнхен я приехал только в начале июня. Семестр начался уже давно. Студентом уже записаться не мог, да это оказалось совершенно ненужным. При входе в здание Института встретился с каким‑то приятным господином и с трудом по-немецки объяснил ему, зачем я пришел. Он сразу меня понял, пошел со мной в канцелярию и устроил мне свидетельство «хоспитанта», которое давало мне право слушать лекции и посещать занятия. Позже я узнал, что случайно встреченный мной господин был профессор Дик, математик, состоявший в то время ректором Политехникума. Любезность, с которой я, никому неизвестный иностранец, был встречен при первом посещении школы, мне навсегда запомнилась. Позже не раз имел случай убедиться в простоте, отсутствии формализма и готовности оказать содействие иностранному посетителю при посещении немецких школ и лабораторий. Никому неизвестный молодой человек мог без всяких формальностей зайти в приемный кабинет самых выдающихся немецких ученых и встретить любезный прием и готовность оказать содействие в осмотре лабораторий и ознакомиться с ведущейся в них научной работой. В других странах я не встретил такого отношения к посетителям. Это запомнилось мне на всю жизнь и, конечно, оказывало всегда влияние на мое отношение к германской науке, к германским ученым и к Германии вообще.
У Феппля я тоже встретил любезный прием. Он разрешил посещать его лекции и занятия, позволил подробно ознакомиться с занятиями в лаборатории, с научными работами, которые там велись, с машинами и инструментами, которыми там пользовались. Все это было мне крайне интересно. Ведь это была самая знаменитая лаборатория, организованная еще Баушингером. По образцу этой лаборатории были устроены лаборатории во всех остальных Политехникумах Германии и во многих инженерных школах вне Германии. Оборудование лаборатории было устарелым. Мы в Петербургском Политехникуме и в других русских школах имели во многих случаях лучшее оборудование. Но была и громадная разница. Здесь, в Мюнхене, каждая машина приобреталась для определенной научной работы. Мы в России покупали машины в запас, чтобы они были под руками, если понадобятся для какой‑либо научной работы. Но таковой обычно не было. Здесь, в Мюнхене, я в первый раз понял, что значит вести в лаборатории научную работу.