Рисование мне всегда нравилось, хотя рисовальщик я был неважный. Начиная со второго класса я так увлекся рисованием, что тратил дома немало времени на копирование рисунков из иллюстрированных журналов и под конец школы рисовал неплохо.
Вообще я учился хорошо и обыкновенно был первым учеником в классе. Работал усердно, не потому что ученье мне нравилось или я хотел отличиться, а, как теперь припоминаю, по следующим двум причинам. С детства я слышал, что приглашение учителя, а после содержание нас в Ромнах, стоит очень дорого и что для отца и матери не легко дать нам образование. Поэтому считал своим долгом выполнять все школьные обязанности. Мне было, кроме того, ужасно стыдно, неловко, если не мог ответить на вопрос учителя. Я боялся, что учитель подумает, что я как следует не приготовился и хотел от занятий увильнуть. Не скажу, что мне было неприятно быть первым учеником, но я не делал никаких усилий, чтобы выскочить вперед и показать свои знания учителю. Выскочкой я никогда не был. Товарищи меня любили.
В старших классах главными предметами были алгебра, геометрия, а потом тригонометрия. Вначале почему‑то алгебра меня затруднила, я даже получил тройку в одну четверть, что для первого ученика было совсем плохо. Этот предмет преподавал нам Лев Львович Ижицкий, человек нервный, но преподаватель прекрасный. Мне казалось, что он ко мне придирается, что он старается показать, что я в математике не так уж хорош. Может это так и было. Но это заставило меня обратить на математику большое внимание и заняться ею более серьезно. Я это сделал и под копец года, это было в третьем классе, уже заинтересовался алгеброй, особенно составлением и решением уравнений. Я должен быть благодарен Ижицкому, что, повысив требования ко мне, он в конце концов пробудил во мне интерес к математике. С этих нор я занялся математикой с удовольствием. Добывал разные задачники и решал задачи для развлечения, а не потому, что они были заданы.
В старших классах, когда мы стали обдумывать, что будем делать по окончании реального училища, вопрос математики сделался для меня особенно важным. Я мечтал теперь вполне определенно сделаться инженером путей сообщения. Но в России для инженеров путей сообщения была только одна школа — в Петербурге. Прием в эту школу ограничен. Кроме того при приеме дается преимущество сыновьям инженеров путей сообщения. Прием производится на основании конкурсного экзамена. Экзаменующихся гораздо больше, чем вакансий. Принимают лишь наилучше выдержавших экзамен.
В последние годы в Ромнах вопрос конкурсных экзаменов занимал всех нас, кто хотел поступить в высшее учебное заведение. Помню появился сборник задач, предлагавшихся на конкурсных экзаменах. Мы, мечтавшие быть инженерами, заинтересовались задачником. Я тратил все свободное время на эти задачи и не успокоился, пока не перерешил их все.
Позднее много раз слышал, что конкурсный экзамен вещь совершенно бесполезная, что его можно заменить жребием. Я с этим никогда не соглашался. И меня и моих товарищей по училищу мысль о конкурсном экзамене заставила более серьезно отнестись к занятиям по математике и мы элементарную математику прекрасно изучили.
Математика была главным предметом в старших классах реального училища. Большая часть нашей энергии уходила на математику, но далеко не все. имели нужные для этого способности. Некоторым требовалась посторонняя помощь. Мне не только правилось заниматься математикой, но мне правилось также объяснять другим математические доказательства. Я рано отправлялся в школу, чтобы иметь время для объяснений моим товарищам, которым математика давалась труднее. Для меня давать объяснения, повторять доказательства теорем — было настоящим наслаждением. Думаю, что мне суждено было быть учителем. Если я успел это сделать в жизни, то потому, что занимался тем, что мне нравилось, к чему меня тянуло.
Летние каникулы.
Я вспоминал о школе, но в памяти осталось больше воспоминаний о времени, когда я был свободен от школы.
Как мы всегда ждали каникул! Как все было интересно, когда, наконец, после последнего экзамена нас везли домой в Базиловку! Приезжали домой вечером и настоящие каникулы мы считали от следующего утра, когда вставали раньше обычного, чтобы поскорее осмотреть, какие перемены произошли в нашем отсутствии.