Наконец он, по делам, препорученным от начальника, принужден был чаще быть дома, но всегда был скучен. Сколько я ему ни говорила, что неужто я не могу усладить его жизни и разве ему приятнее быть с чужими, — он отвечал: «Разве ты думаешь, что я могу тебя променять на тех девок, о которых ты говоришь? Ты всегда моя жена и друг, а это — только для препровождения времени и для удовольствия». — «Да что ж это такое? Я не могу понять, как без любви можно иметь любовниц? Ежели бы со мной сие случилось, то я бы перестала тебя любить, но это выходит — скотство и грех перед Богом и нарушение тех клятв, которые ты давал мне перед Евангелием! Остерегайся, мой друг, чтоб правосудие Божие не постигло тебя!» Он засмеялся и сказал: «Как ты мила тогда, когда начинаешь философствовать! Я тебя уверяю, что ты называешь грехом то, что только есть наслаждение натуральное, и я не подвержен никакому ответу». Я заплакала и замолчала, внутренно прося у Бога ему прощения. И он несколько раз меня уговаривал, чтоб я согласилась иметь любовника и выкинула бы из головы глупые предрассудки. Я просила его, чтоб он оставил меня в глупых моих мнениях и не говорил мне больше о так постыдном деле для меня. «Ты властен был отнять у меня имение и спокойствие, но совести моей и доброго имени отнять не можешь. Меня сохранит тот Бог, который сохраняет от чрева матери моей до сих пор. Тебе как угодно, так и мысли, а меня оставь в моих правилах. И я тебя уверяю, пока хранит меня рука Божия, то я не сойду с пути добродетели и не приму твоих советов: они вредны душе моей и телу! Боже милосердный! Тот, в котором я думала найти путеводителя и наставника, — тот хочет меня свести с истинного пути и поставить на распутье! Но Ты меня не оставишь и будешь моим хранителем! На Тебя единого моя надежда и упование, и я уверена твердо, что, пока не отступлю от тебя, — не буду Тобой оставлена!» Я весь разговор сказала матушке, которая горько заплакала и просила меня не говорить с ним больше на этот счет и как можно избегать сего разговора.