В том же году я был свидетелем музыкального празднества в небольшом городке Нионе на берегу Жен[евского] озера. 5000 певцов собралось со всех концов Швейцарии, и в течение 2–3‑х дней происходили состязания хоров, концерты и… грандиозная выпивка. Я был поражен стройностью хорового пения швейцарцев. Как известно, последние не отличаются особой музыкальностью, и все же в школах достигают у детей от 70–80 % абсолютного слуха методами Жак-Д’алькрозовским [333]и другими] — как гласит статистика, хоры поли. Я надеялся услышать произведения швейцарских композиторов, а также народные песни, исполненные хором, но вместо этого большинство хоров пели Вагнера и др[угие] хоры из опер. Но самое празднество носило вполне народный характер и объединяло как бы всю страну на почве музыки. И это вызывало в высшей степени благоприятное впечатление…
В том году композитор Скрябин жил недалеко от Женевы с семьей. Меня связывало с ним мпого[е] пережитое вместо, и мне хотелось навестить его. Я знал Скрябина с 1886 г[ода], когда он только что поступил в консерваторию. Худенький кадетик, он производил впечатление слабого и нервного мальчика. Поступил он на старший курс в класс Сафонова, в то время когда Сафонов со знаменитым виолончелистом Давыдовым на 2 месяца покинули Москву для ряда концертов по всей России. Вновь поступивших учеников Сафонов передал мне на это время поручил мне, своему старшему уч[ени]ку. Кадетик Скрябин поражал меня той быстротой, с какою он усваивал все заданное. За эти два месяца я мог убедиться в необыкновенности дарования 15 — [ти]л[етнего] Скрябина. К этому времени он уже начал сочинять, и с первых творческих шагов его, несмотря на сильное влияние Шопена, чувствуется уже нечто специфически скрябинское. С виду скромный, деликатный, он, однако, упорно отстаивал свой подход к иск[усству] и жизни. Не раз он в классе, ценя высоко своего учителя Сафонова, вопреки его требованиям], отстаивал свое толкование, особенно Шопена. И Сафонов, как умный педагог, соглашался с мнением своего уч[ени]ка, когда находил, что он прав. В то время в классе Сафонова было немало выдающихся уч[ени]ков, и среди них Иосиф Левин с исключительными виртуозными данными, которым способствовала необыкновенно большая и гибкая рука. Скрябин, не довольствуясь тем, что исполнение его на ф[орте]п[иано] полно тонкости, изящества и нежной грации, что чаровало слушателей, пожелал в виртуозности состязаться с Левиным и упорно работал над этюдами Листа, над его “Дон — Жуаном” и т[ому] п[одобным], результатом чего явилась болезнь правой руки. Тогда — то он и сочинил свой прекрасный прелюд и ноктюрн для одной левой руки. Своими сочинениями он всех нас покорял, и наш учитель Сафонов с особенным вниманием относился к творческому дару своего уч[ени]ка. Он всячески старался облегчить тернистый путь начинающего композитора, материальное положение которого никогда не было блестящим. Он содействовал тому, что такой меценат, как Беляев, заинтересовался Скрябиным и стал печатать его сочинения, обеспечив ему ежемесячное содержание. Через несколько лет, по окончании консерватории, молодой Скрябин был приглашен профессором] консерватории, директором которой был Сафонов. К тому времени, когда Скрябин жил около Женевы, он был уже несколько лет женат на хорошей пианистке Вере Исакович, и у него было две дочки [334].
Имя Скрябина становилось известным и за границей, и постепенно чувство самосознания юного композитора постепенно превращалось в манию величия, что начало отражаться и на его творчестве, переходившее иногда границы искусства. Глубоко ценя его дарование, а также и его самого, я решил навестить его. Я хорошо знал и его жену Веру Ивановну — хорошую пианистку, хорошую мать и преданную супругу. Помню, как сразу, как только я попал на их дачу, я почувствовал, что точно не вовремя приехал, хотя хозяйка как будто была рада моему посещению. Но какая — то растерянность ее и печаль, которую она не могла скрыть, поразили меня. Скрябина не видно было. Тогда я спросил: “А где комната Александра] Николаевича]?” Надеясь увидеть того, ради кот[орого] я приехал. Она повела меня на 2‑й этаж и показала комнату, в кот[орой] жил и работал композитор. Но его в ней не было. На мой вопрос “Где же он?” она с глубокой печалью сказала мне: “Александр] Николаевич] нас покинул”. Я сразу не понял ее и спросил: “Он уехал куда — нибудь?” “Нет, — сказала она, и слезы зазвучали в ее [голосе] ответе, — он нас совсем оставил”. Я сразу почувствовал, что переживает бедная женщина, и глубокое сочувствие к ее горю охватило мою душу, “что же Вы намерены делать?” — спросил я ее. “Сама не знаю, — был ее ответ, — я написала отцу и жду ответа”. Под тяжелым впечатлением уехал я к себе и всю дорогу не мог отделаться от чувства глубокой печали, охватившей мою душу…
вернуться
Жак — Далькроз (1865–1950), швейцарский педагог и композитор, разработал систему музыкально — ритмического воспитания, способствующую приобщению ученика к музыке посредством пластических движений.
вернуться
Первая жена Скрябина: Вера Исакович (1875–1920), ученица Сафонова. Одна из дочерей от первого брака, Елена, стала женой пианиста Владимира Софроницкого (1901–1961).