Чичерин провел за границей около четырех лет и вернулся в Россию, получив известие о смерти отца. В 1861 г. он был избран советом Московского университета экстраординарным профессором по кафедре государственного права. Он выразил согласие, хотя не чувствовал склонности к преподаванию. В университет влекли его воспоминания о студенческих годах и мысль о пользе воспитания молодого поколения, понимание профессорской деятельности как гражданского служения.
28 октября 1861 г. он прочел вступительную лекцию о значении государственного права. В аудитории собралось множество народа: студенты разных факультетов, профессора и даже посторонние. Чичерин говорил о значении наступившей эпохи, об освобождении крестьян и готовящихся реформах, о последовательности преобразований, внушающих веру в будущее. И именно поэтому он предостерегал молодых людей от критики верховной власти, "частных стеснительных мер или укоренившихся веками злоупотреблений", от "политического брожения, носящего печать современных страстей" {Чичерин Б. Н. Воспоминания. M., 1929. Ч. III. С. 43.}. Его убеждения были твердыми и неизменными, и он спокойно и уверенно высказывал их, хотя и понимал, что в конце 1861 г. они не могут быть популярны в радикально настроенной студенческой среде.
Брат Василий сообщал ему, что его лекция очень понравилась консерваторам и умеренным людям. Это было симптоматично. Среди студентов прошел слух, что новый профессор -- поборник правительственного деспотизма. Спустя полтора месяца, 9 октября того же года, студенты устроили ему обструкцию, освистав его на лекции.
Постепенно к его лекциям и направлению его мыслей привыкли. Было бы преувеличением сказать, что его любили, но, без сомнения, он вызывал интерес у своих слушателей. И те, кто задавал ему на лекциях самые вздорные вопросы, и те, кто азартно спорил с ним в нарочито грубой форме, не могли отказать в уважении этому сдержанному, подтянутому, всегда корректному человеку, бескомпромиссно-честно выражающему свои мнения.
"Всегда щегольски одетый, в лаковых сапожках, он поражал всегда нас, студентов, между прочим, своим джентльменством" {Янжул И. И. Воспоминания о пережитом и виденном. Спб., 1910. С. 35--36.},-- вспоминал академик И. И. Янжул, слушавший лекции Чичерина.
Объективная оценка его личности и его научных достоинств пришла позднее, когда утихли молодые страсти, когда изменчивые взгляды трансформировались в добытые ценою опыта убеждения. Именно тогда отсеялось все временное, преходящее, случайное и осталось главное -- научная концепция Чичерина, пронесенная им в незапятнанной чистоте сквозь годы реакции и безвременья, через искусы моды и нападки политических противников.
Тот же И. И. Янжул писал спустя много лет: "...Чичерин своими серьезными и спокойными лекциями <...> сделал гораздо больше для пропаганды и популярности между тогдашних студентов конституализма, чем все остальные в университете, не говоря уже о придавленной печати того времени, которая старательно, поневоле, подобных вопросов избегала..." {Там же, С. 36.}.
Чичеринская философия права, основанная на неизменной и вечной "надисторической" природе либерализма, трактовала метафизическую свободу человека как источник его прав, которые должны быть признаны обществом. Права личности в его концепции не обусловлены ни историческими процессами, ни требованиями общества, преходящими и подвластными случайностям, но кроются в самой природе человека, нравственно разумного и свободного существа. Субъективная философия права вытекала из сознания несовершенства общественных установлений и могла быть единственной гарантией свободы и достоинства личности.