Берни очень внимательно слушал меня, позабыв про свои бесконечные шутки. Он прощупывал неожиданные для него знания мною истории нашей семьи, чтобы… преподнести сюрприз. Позднее он сознался, что не прояви я этих знаний, интереса к «малой» истории, не узнать бы мне никогда «большой». Он бы уж не метал бисера…
Когда в начале нашего гостевания в Новой Англии кто–то из сестер бросил случайно, что хобби Берни — история клуба, я, признаться, никакого значения этому не придал: историю клуба я знал от Милтона. И вдруг — Берни интересуется историей Семьи, историей наших Додаи! А он, оказывается, когда еще учился на юридическом факультете, использовал малейшую возможность, чтобы узнать из любых доступных ему источников что–либо о наших предках. Ищущему — да дается!
Начал он поиск не на пустом месте. От отца я знал об исторических экзерсициях брата его Сендера понаслышке, между делом и время от времени, когда у моего милого старика, любившего и умевшего рассказывать, выпадал свободный часок. А случалось такое у отца, — ой–ой как не часто! После первых бесед с Берни я очень пожалел об этом: надо было мне при жизни отца быть понастойчивее.
Не просто неравнодушным человеком был дядька мой Сендер. Он преподавал в самом конце девятнадцатого — в начале двадцатого веков в Венском Университете всеобщую историю. Он и собрал воедино драгоценные документы истории семьи, запрятанные по комодам и шкафам, пылившиеся по чердакам местечковых домов отцовой родни. И он же преподнес все им собранное в 1913–м году навсегда покидавшемуМстиславль дяде Цалэ /Чарли/. А на закате своей жизни в Америке старик наш жил до самой своей смерти у своего четвертого и самого отзывчивого сына Исаака /Эдварда/, отца Берни… Так документы попали к нему.
Попали по назначению: юноша, воспитанный рассказами деда и отца, не просто заинтересовался услышанным от них и увиденным в бумагах. Дыхание истории глубоко отложилось в душе, стало близким, своим, материализовалось в старых пожелтевших бумагах. Не унесли ветры времени детских впечатлений и грез.
Так бывало прежде: дед моего деда — Иона Додаин, а до него, дядя Ионы — Моисей Додаин, а еще раньше прадед Ионы — Натан—Исер и дед Натана – Бениамин Додаи ди Виейра, (проще — из городка Виейра в Португалии) мой тезка и пращур, — люди эти не ленились видеть, слышать, записывать события быстротечной жизни… Не ленились отложить бумагу, клочок записей, письмо, зная точно, что далекие потомки с нетерпением ждут известий из прошлого.
Берни это понимает. Шокированный милым безразличием близких, он много лет терпеливо дожидался участия, интереса к своему делу. Дождался: из небытия, из–за океана и десятилетий, из далекой прародины неожиданно нагрянул Я…
Передо мной шесть толстенных папок — контейнеров тщательно подобранных, отреставрированных и до востребования замурованных в особый «бессмертный» пластик бесценных документов, свидетелей вечного движения Семьи по бесконечным лабиринтам холодного мира…
Берни принял профессиональные меры по систематизации и хранению документов: они лежат в специальных стальных кассетах, помещенных в термо- и влагорегулируемую атмосферу банковского архивного сейфа. Между прочим, так же и там же навечно отложены подлинник и копия Документа Хенкен–клуба о приеме нас в его действительные члены. Документы застрахованы на невероятную сумму, но, как сказали знатоки, стоят они неизмеримо больше: основная часть бумаг — подлинные документы одиннадцатого /!!!/ - девятнадцатого веков. Клуб, естественно, делает не малые страховые взносы, но они полностью перекрываются солидными суммами, поступающими от учебных и научных учреждений мира за пользование копиями документов и за право на их публикацию. Горячая история семьи и… холодный бизнес на ней. Америка!, — как в таких случаях восклицает мой дядя Сэм. Но не так это. Ниже я скажу…
…Первые известные нам сведения о семье моих предков Додаи в Испании относятся к началу одиннадцатого века. В Севильи, в Книге — Пинкосе Большого Храма гетто была совершена запись о смерти рабби Иехиила бен Додаи из Виейра, датированная «…одиннадцатым днем месяца тейвес года 4701–го от сотворения мира…», то есть 1036–м годом от рождества Христова.
По преданию, записанному безымянным сыном Иехиила, Додаи пришли в Испанию «…со своим народом по разрушении Второго Храма… Они были из рода… Додаи воина, что из рода Додай бен-Нахмана, нумбедитского гаона… и философа…» А ведь это семисотые годы…