Помню первое впечатление от его стихов — дело было в Доме искусств. Вынув тетрадь из кармана, он стал читать, и нам, первым, кому впервые привелось слушать ныне знаменитые баллады Николая Тихонова, тогда обретавшиеся только в рукописи, не забыть этого вечера. Слушали тоже очень молодые люди, прошедшие ту же жизненную школу, что и Тихонов, и никто из нас уже тогда не усомнился, что только что слушал произведения, которые войдут как классика в нашу литературу.
Комната была маленькая, в углу печка с трубой, именуемая в те времена «буржуйкой». Члены группы и гости сидели на стульях, на столе, на кровати, на подоконнике, и никто не замечал тесноты. А у стола худощавый, с впавшими щеками высокий молодой человек в гимнастерке побеждал нас стихами, которые поражали новизной и силой. И читал этот молодой человек сильно, я бы сказал — активно, изредка только, в ритм, рубя рукой, как саблей.
Баллады следовали одна за другой — подлинно «к алмазу алмаз». Насыщенные пламенным революционным духом, стремительные, как кавалерийская лава, они выдвинули в литературу героя, в котором молодежь тех лет узнала себя, в котором узнали себя участники битв за Советскую власть. «Пусть я мечтатель, я простак, но к битвам я неравнодушен»,— сказал впоследствии поэт. И это были справедливые битвы за свободу, за мирный труд, за счастье родного народа. Чуть не каждую неделю приносил и читал нам Тихонов новые и новые стихи.
Резкий реализм романтических баллад Тихонова ворвался в литературную сумятицу тех лет с неотразимой силой, и только что рождавшаяся тогда молодая советская литература понесла поэзию Тихонова, как свое боевое знамя. Горький с восхищением говорил о новом молодом поэте, пришедшем с полей битв гражданской войны, участнике обороны Петрограда, красноармейце Николае Тихонове.
С удивительной энергией и стремительностью разворачивалась, углубляясь и расширяясь, литературная и общественная деятельность Тихонова. Жадная любознательность увлекает его с начала двадцатых годов в нескончаемые путешествия. Он изъездил всю родную страну, он взбирался на вершины гор, его узнали, как друга и брата, Кавказ, Карелия, Украина, чуть ли не все республики нашей страны. Зорко подмечая все существенное и характерное, Тихонов поэмами и циклами стихов приносит свою щедрую дань литературе и читателям. «Веду тропу, неутомим, чтобы товарищ меткий воспользовался опытом моим»,— говорит поэт в «Поисках героя».
Тихонову-поэту сопутствует Тихонов-прозаик, автор многих рассказов и повестей, которые с увлечением принимались и взрослыми, и детьми. Ему, путешественнику, кажется даже иногда, что он «закован в колесную скачку». Появляются мастерские переводы Тихонова с разных языков. Еще в двадцатом году написана Тихоновым чудесная сказка-быль «Сами», об индийском мальчике, до которого дошла весть о Ленине. «Он дает голодным корочку хлеба, даже волка может сделать человеком, он большой сагиб перед небом и совсем не дерется стэком». Очень органично родилась вместе с балладами о борьбе за Советскую власть в России эта сказка об индийском мальчике. Борьба других народов все явственней отражалась в произведениях Тихонова и отзывалась в его общественной деятельности. Тема двух миров все глубже проникала в его творчество, и ясное сознание опасностей борьбы у такого, пользуясь его выражением, «рискованного человека», как Тихонов, только возбуждала его энергию. Его повесть «Война» — о поджигателях войны, он создает цикл стихов о Европе «Тень друга», он выступает на антифашистском конгрессе в Париже. Его творчество несет в себе пафос антифашистской борьбы, и за тысячи километров от места бедствия его поражает мысль: «Вторую ночь уже горит Париж!»
Всем памятна та роль, которую сыграло творчество Тихонова в годы блокады Ленинграда. «Пусть наши супы водяные, пусть хлеб на вес золота стал,— мы будем стоять как стальные, потом мы успеем устать. Враг силой не мог нас осилить, нас голодом хочет он взять, отнять Ленинград у России, в полон ленинградцев забрать. Такого вовеки не будет на невском святом берегу, рабочие русские люди умрут — не сдадутся врагу». «В железных ночах Ленинграда» Тихонов прошел все испытания, он сражался за Советскую власть, как в молодости. Слово и дело у него слиты неразрывно.
Сквозь все грозы и вьюги жизни, сквозь все, что привелось испытать и видеть, я вижу далекие времена. Я вижу маленькую комнатку с печкой-«буржуйкой», забитую молодыми людьми, сидящими чуть ли не друг на друге, и налитого горячей силой худощавого красноармейца у стола. И я вновь слышу: «Локти резали ветер, за полем лог. Человек добежал, почернел, лег...»