Иногда, если меня не было, оставлял записку. Например, такую:
«Дорогой Мих. Л.
Пропал бриллиант! Ваш знакомый Бриллиант! Он взял у меня книги Некрасова, рукописи, картинки — на один день, и вот уже месяц — ни слуху, ни духу. Будьте друг — нажмите на него. Ваш Чуковский».
В той части дома, которая выходила на Невский, в нижнем этаже, до революции помещался банк. Помещение пустовало, там валялись бухгалтерские книги, из которых мы выдирали листы для писания, и всякий бумажный хлам. И записку свою Корней Иванович написал на обороте розового бланка («Справка врача Центрального Банка»), справку он заполнил смешной нелепицей и расписался за врача — «Доктор Организмов». Вот так, работой и юмором, преодолевались голод, холод, эпидемии, а удивительную жизнедеятельность давали великие надежды первых лет революции. Что же касается Бриллианта, то действительно был человек с такой неожиданной фамилией, специальность его я забыл, вспоминаю только, что изловить его удалось, и он все вернул.
* * *
Однажды Чуковский дразнил меня:
— Вы понимаете стихи Блока?
— Понимаю.
— А вот в стихотворении «В кабаках, переулках, извивах...» есть строки: «Я спросил старика у стены — Ты им дал разноцветные шубки?» Кто этот старик у стены?
— Это... это...
— Кто же это? Кто?
Действительно — кто этот старик у стены? Корней Иванович посмеивался, я покраснел. Вот так оказывалось, что не все уж понятно, к чему безумно привык. Надо вчитываться и вдумываться.
* * *
В начале 1922 года вышла в свет моя первая книга рассказов. Помню радостное волнение, которое я испытал, получив письмо от Корнея Ивановича. Уже не записку, а письмо. Чуковскому понравилась моя книга, и он благословлял меня, благословлял в самом начале пути, тогда, когда это особенно нужно.
4
Пришел нэп. В городе загорелись огни ресторанов. Появились свежевыкрашенные вывески магазинов над помещениями, окна и двери которых были еще вчера заколочены. Всякая снедь соблазняла в витринах — иди, покупай, только запасись деньгами. Романтика времен гражданской войны отходила в прошлое, жизнь становилась сложней и круче. Часть Дома искусств была отдана под ресторан «Шквал». Это пьяное заведение вполне соответствовало своему названию. Ошалевшие люди пили и скандалили там до утра.
Дом искусств кончал свое существование. Жильцы его разъезжались и расходились по квартирам и комнатам города.
В этой изменившейся жизни некоторые слова приобретали вес предостерегающе враждебный: «растратчики», например. Фазы падения человеческого обозначались тремя ударными словами: «обрастание», «разложение», «перерождение». В молодой советской литературе нэпман сразу же пошел в отрицательные типы.
Так шла жизнь, и так стремительно росла новая советская литература, что писатели, никому не ведомые в 1921 году, через каких-нибудь три-четыре года стали уже знаменитыми. И по-новому, уже как советский писатель, был знаменит Корней Чуковский. В революции он получил как бы вторую, окончательно закрепленную известность.
Пишу я о Чуковском советского времени, о нем до революции остались у меня, естественно, только детские впечатления. Он был, в сущности, первым советским детским писателем. И он стал патриархом детской советской литературы, учителем более молодых или поздней начавших писать. Он вообще был одним из зачинателей советской литературы.
Не думаю, что может найтись у нас такой человек, который никогда не слышал о Мойдодыре, Мухе-Цокотухе, докторе Айболите, о Крокодиле, о Бармалее, о волшебном мире, созданном щедрой фантазией Корнея Чуковского. В этот сказочный мир, в котором нет простора злым силам, человек входит ребенком, запоминает на всю жизнь и передает эстафету детям и внукам. Детские книги Чуковского — это прежде всего превосходная поэзия и проза. Не какие-нибудь сюсюкающие или безликие вирши, а стихи сильного человека — жесткие, звонкие, афористичные, конкретные, активные, ярко изобразительные, резко своеобразные. Они несут на себе четкую печать личности автора, как и положено всякому подлинно художественному произведению, ибо безликостью, дурной похожестью друг на друга страдают, как бледной немочью, посредственные и совершенно бездарные сочинения. Голос Чуковского ни с каким другим в литературе не спутаешь. Сразу слышишь, что это Чуковский.