Тетушка Любовь Сергеевна!.. Но тут уже не знаю, как начать. Представьте себе громадное толстое существо, которое всегда безмолвствует и покачивается, и ест, ест, ест… Впрочем, не только ест: выросши, я узнал, что тетя Люба позорит фамилию. Сверх того, тетя Люба расточительна: она быстро прожила полученное от отца наравне с другими сестрами наследство, вышла замуж, овдовела, осталась с маленьким сыном на руках и попала в материальную зависимость от сестер и братьев. Тетя Надя обращалась с ней надменно, как с приживалкой, заставляла ее отворять дверь и т. д. Мне было жаль тетю Любу, и она чувствовала во мне эту жалость и тайную симпатию. Но я и не разговаривал с тетей Любой, потому что говорить с ней было не о чем. Добрый мой кузен Сережа Попов, бывало, спросит: «Не хочешь ли еще сига?» Тетя Люба утвердительно качнется своим громадным корпусом и подставит тарелку. Я спрошу: «Что ты больше любишь: чай или кофе?» — и снова молчание. Тетя Люба казалась вполне нормальной, но от нас скрывали пункт ее помешательства: у нее была мания эротического преследования. Переехав из Москвы на дачу, она рассказывала, что один ее поклонник бежал все время за поездом вплоть до станции и что его фамилия Ступишин, так как он отбил себе все ступни. В конце жизни бедную тетю Любу помещали иногда в дом умалишенных, где она и умерла (сын ее Юра умер в детстве). Никто из родных не знал о смерти тети Любы, и хоронили ее добрые чужие люди…
В детстве я рассказывал: «Видел во сне Бога, он похож на тетю Любу, в зеленой шубе и играл на скрипке». Очевидно, с тетей Любой связывались у меня первые представления о безграничности и необъятности.
Совсем другими были младшие сестры: Маша и Сена. Мария Сергеевна была маленькая женщина, страстная, любящая, преданная искусству, искавшая какого-то идеала. Она прекрасно пела и всего менее была способна к семейной жизни, которая выпала на ее долю. Вышла она замуж за молодого ученого, специалиста по византийской истории, Павла Владимировича Безобразова, сына сенатора[127]. То, что он сын сенатора и будущий профессор, нравилось моим гордым теткам. Надежде Сергеевне вообще нравился молодой, сутулый и оригинальный доцент, с большим носом и кудрями. То, что Маша-девчонка «выскочила замуж», возбуждало стародевическую зависть и ревность и ее, и гувернантки Анны Кузьминичны, и они всю жизнь преследовали Машу. Когда она разорилась и, не имея чем кормить троих детей, попробовала обратиться за помощью к сестре Наде, она услышала ответ муравья из басни Крылова: «Ты все пела? Это дело. Так пойди же попляши!»
Павла Владимировича звали за его наружность «змеем». Он был очень учен и отвлечен, в отличие от жены — большой семьянин, добродушный и постоянно остривший. Вырос он на немцах, на Гегеле и Гете, был большим либералом, отчасти вольтерьянцем и ненавидел византийскую культуру, которую изучал и знал, как никто другой в России. Мария Сергеевна до конца жизни обожала своего мужа и говорила о нем только в повышенном тоне, но им все труднее становилось жить вместе. Мистически экзальтированное настроение Марии Сергеевны, ее философские искания, влечение к католицизму — на все это Павел Владимирович отвечал уже не добродушной, а довольно злой вольтерьянской иронией. Мария Сергеевна всегда хотела отдать себя мужу и детям, готова была на всякую для них жертву, но у ней ничего не выходило; дома не было уюта и порядка, которого искала профессорская душа Павла Владимировича. К концу жизни Мария Сергеевна уже не говорила: ее непрерывно льющаяся речь походила на жалобный тренос[128] древней трагедии. Чувствовала она себя хорошо только во Франции, куда периодически уезжала.
Младшая сестра Поликсена, или Сена, была очень странной и очаровательной девочкой. В ней не было почти ничего женского; и наружностью, и характером она походила на мальчика. В лице ее было что-то совсем не русское, а дикое и африканское[129]. Большие ясные глаза ее были прекрасны, но негритянский рот портил все лицо. Она была богато одарена талантом к музыке, живописи, поэзии. Но выказать себя вполне ей не удалось ни в одном из искусств. Пожалуй, всего больше выражалась ее оригинальность в пении цыганских романсов[130]. Это дикое, цыганское начало очень роднило ее с братом Владимиром, которого отец его, шутя, называл «печенегом». Как Владимир, она постоянно острила и хохотала, как он, очаровывала всех кругом себя, и прислугу и детей. Но веселье сменялось у нее приступами бурной тоски, страха смерти, который прошел с годами. Всю юность она по летам жила на Кавказе, и дикая природа Кавказа гармонировала с ее страстной душой, она воспела в стихах Терек, Дарьял и Арагву. Но с годами бурный поток ее души покрывался ледяной корой, в ней усиливалась гордость — коренной недуг Соловьевых, — гнев застывал иногда в холодную злость и нетерпимость. Близость с З. Н. Гиппиус растлевающе подействовала на ее миросозерцание, она была временно отравлена ее безжизненными схемами… И только в последние годы, отрешась от чуждых влияний, она явилась передо мной в ярком свете добра и подлинной, живой поэзии. Поликсена Сергеевна не только не стыдилась своей оригинальности и своего мужеподобия, но всячески его демонстрировала: носила жилеты и пиджаки и даже иногда шаровары. В раннем детстве я помню, как она была очаровательна в красном бархатном костюме Ромео, со шпагой на боку, как огонь и вихрь, носясь по комнатам и брызжа смехом и весельем… Я не отходил от нее целый вечер… По поводу своей негритянской наружности Поликсена Сергеевна любила острить и мистифицировать. Раз в большом обществе она обратилась к одной весьма благоразумной и буржуазной даме и, понизив голос, сказала:
127
П. В. Безобразов (1859—1918) — историк, литератор, общественный деятель; в 1886 г. женился на М. С. Соловьевой, в 1888—1895 гг. — приват-доцент Московского университета, в 1890 г. защитил докторскую диссертацию по истории Византии. Этой теме были посвящены не только его научные и научно- популярные труды, но и многие художественные произведения. См., напр., роман «Жених двух невест» (М., 1894), повесть «Император Михаил» (М., 1892) и др. См. также написанный им биографический очерк «С. М. Соловьев. Его жизнь и научная литературная деятельность» (СПб., 1894). Отцом П. В. Безобразова был Владимир Павлович Безобразов (1828—1889), известный экономист и государственный деятель, академик Петербургской академии наук (1867), сенатор (1885).
129
Ср. описание наружности П. С. Соловьевой в воспоминаниях М. С. Сабашниковой: «Поликсена — поэтесса; ее большие серо-голубые глаза с черными ресницами и бровями походили на глаза брата, и смеялась она громко и от всей души, как и он. Этот “соловьевский смех” был даже знаменит. Вообще же она походила на негритенка, коротко стригла волосы и носила брюки…»
130
Об исполнении цыганских песен П. С. Соловьевой О. М. Соловьева упоминает в письме к А. А. Кублицкой-Пиоттух 18 мая 1897 г. из Дедова: «На днях приезжала к нам сюда Сена и скоро опять приедет, чему я очень рада; вечером того дня, как она приехала, сделалась великолепная гроза, мы отворили все окна, слушали гром; нюхали, как пахнет сиренью, и слушали, как Сена с аккомпанементом грома пела своим странным и немного диким голосом цыганские песни» (РГАЛИ. Ф. 55. On. 1. Ед. хр. 551).