Для объяснения дальнейших событий я должен сказать несколько слов и о семье дяди Коли, которая редко показывалась в Дедове. Женился дядя Коля, едва окончив университет, и это помешало ему вполне отдаться его любимой живописи. В искусстве он был убежденным натуралистом и окончил естественный факультет. Но, обзаведясь семьей, он взялся за юридическую карьеру, в чем ему помог друг его жены Анатолий Федорович Кони[195]. Он начал со службы в маленьких городах — Ефремове, Ряжске и Рязани, а в описываемое мной время (90-е годы) занимал место товарища прокурора в Московском окружном суде, все свободное время посвящая живописи. Писал он исключительно пейзажи.
Дядя Коля вырастал гордостью матери. Он был смел, энергичен, остроумен и несколько заносчив. Некоторые считали его пошловатым. Я этого не нахожу… Считали его и бесхарактерным. Но таким он мог казаться, при своей мягкости и воспитанности, по контрасту с сильным темпераментом и упорной волей своей жены. Нет, он не был бесхарактерен, а только раздавлен в один период своей жизни весьма трудной и запутанной коллизией. Браку дяди Коли предшествовал весьма поэтический роман.
В двух верстах от Дедова находилось имение Хованское, принадлежавшее профессору Морошкину. В Хованском проживала недавно осиротевшая дочь Морошкина Надя[196]. Изящная, легкая, полная огня и энергии, она жила амазонкой, скакала верхом, целые дни играла Бетховена. Николай Михайлович часто стал наведываться в ее уединение. Молодые люди ездили верхом, скакали через плетни и канавы и вели переписку, опуская письма в дупло старого дуба. К браку своего сына Александра Григорьевна отнеслась с паническим ужасом, вероятно, предвидя, что Коля и Надя не созданы друг для друга. Но первые годы супружества прошли как идиллия: трудно было представить себе более нежную пару. Вскоре после рождения сына начались первые несогласия. Мальчик родился хилый и хворый, мать долго билась за его жизнь и наконец вырвала его из рук смерти. Уже это обстоятельство способствовало и безмерному обожанию сына, и крайней мнительности. На аптеки и докторов уходила большая часть жалованья дядя Коли. Усложнялось дело тем, что мальчик Миша, подрастая, оказывался прямой противоположностью отца: болезненный, любящий книги, он уже в семь лет казался профессором, а дяде Коле хотелось видеть в своем сыне бодрого сорвиголову, каким был он сам. Скоро выяснилось, дядя Коля не любит своего сына. Зато к дочери, розовой, черноглазой, похожей на японочку Леле[197] он был страстно привязан, хотя уже тогда восстанавливал ее против себя, когда, гуляя с нею и встречая особенно некрасивого мальчика, говорил: «Посмотри: вылитый наш Миша».
Выяснилось дальше и то, что дядя Коля смотрит на жизнь легче, чем тетя Надя. В той все больше и больше развивался моральный ригоризм, она воспитывала детей на английских романах и на Бетховене. Дядя Коля был поклонник легкой итальянской музыки; не прочь он был захватить на прогулку и желтый томик Золя… В жилах тети Нади текла кровь крепкого духовного сословия; дядя Коля был настоящий барич. Кроме жалованья он подрабатывал еще живописью; тетя Надя целые дни давала уроки музыки. И все-таки они часто залезали в долги. Быстрый, юркий, семейственный дядя Коля был отличным хозяином, умел все уложить, разместить, повесить гардины, но с женой ему становилось все более трудно. Она была строга, нетерпима, зажжена каким-то библейским пафосом; мальчик Миша был ее кумиром, и чем более она его обожала, тем более отталкивался от него отец. Понемногу между матерью и сыном была заключена тайная коалиция против дяди Коли, который все больше любил ездить на отдых в Дедово, где от него ничего не требовали, а только любили и баловали. Мать зорко следила за ним и разжигала в нем раздражение против жены. С сестрой Сашей, обожавшей его, с ее веселым мужем Марконетом и с добродушно острящим дядей Витей и его молоденькой женой дядя Коля «плюхался в родную стихию», и по возвращении домой семейный очаг все более и более дышал на него холодом. Моя бабушка, конечно, не предвидела, какая катастрофа назревает в доме ее первенца, и не сознавала, что, восстанавливая его против жены, готовит ему непоправимое несчастье. Но светский, широкий, миролюбивый дядя Марконет поддерживал равновесие в Дедове. Пока он был жив, держалось огромное семейное гнездо, и все дружно собирались обедать на балконе большого дома.
195
А. Ф. Кони (1844—1927) — юрист и судебный оратор, член Государственного совета (1907—1917), мемуарист, почетный академик по разряду изящной словесности (1900).
196
Надежда Федоровна