Ярким впечатлением были и наши поездки по спецкурсу «Садово-парковая архитектура», который вела Евангулова, и выезды на практику с Сарабьяновым (старшим), Прокофьевым, Золотовым, Комечем. Никто, как Алексей Комеч, немногим старше нас, но человек другого, предвоенного, поколения, не рассказывал так блистательно о древнерусской архитектуре, никто не мог так тонко и драматично объяснить нам суть церковных построек Новгорода и Пскова, Нередицы и Спаса на Ильине, Покрова на Нерли и Дмитровского собора, Уборов и Дубровицы.
Лето 1965 года я провел в стройотряде истфака МГУ. Легенды об энтузиазме и бескорыстии строителей-студентов, объединенных патриотическим порывом, и ранее мне казались выдумкой, там я в этом убедился воочию. Командир отряда был вор с уголовными наклонностями «пахана», терминологией он пользовался соответственной, прибегал к рукоприкладству. Комиссар – мелкий воришка и прелюбодей, деньги уходили на пьянку из «общего котла» – кредит в местном продмаге был обеспечен. В результате сорока дней этого «энтузиазма» коровники были не достроены, каждый получил по сорок рублей (рубль в день) – все, кроме нас троих. Еще через три дня по приезде я понял расстановку сил и организовал бригаду из трех человек для оформления совхоза – въезда, стендов, наглядной агитации. Мы были свободны от общих работ, заработали по 140 рублей (вдвое меньше положенного, но как без «отступного»), притом один вечер выпивалась четвертинка, другой – поллитровка, и при «своих» харчах, за которые мы же платили. Попытка с нами разобраться со стороны студенческого начальства не удалась, совхозу требовалась «наглядная агитация», деньги на нее были отпущены, не грех и прикарманить их часть начальству совхоза.
Проучившись еще год на дневном, летом 1966 года от Печковской я услышал предложение штатной работы в «Стройиздате», да еще кем – главным художником по журналам. К этому времени у меня не было ни художественного, ни высшего образования и не исполнилось и двадцати одного года. Время оттепели хотя и закончилось, но начиналось раннебрежневское, с его негласным девизом «обогащайтесь, не нарушая закона» и обновлением кадров. Некоторые должности заполняли молодые и инициативные люди, без прежних комплексов «острастки». Обновление приходило и в организационную и хозяйственную деятельность и при сохранении нерушимости идеологии заползало в сферы массовой культуры и элитарного искусства. Подобное положение, но по другим причинам и канонам складывалось и в начале перестройки.
Отметив мое возвращение из «стройотрядной ссылки» и возможное назначение в «Стройиздат», мы с другом Галкиным проследовали не в пивбар, а на выставку на Кузнецком Мосту, в доме 11. Тем более рядом был дом 9 со «Стройиздатом». Скульптура и живопись на этой выставке не запомнились, а вот камерные статуэтки из гипса, металла и цветной керамики приглянулись. Тут что-то взыграло в нас – решили похулиганить, да как. Пока Галкин заговаривал редких смотрительниц, я открутил от тумб две скульптуры – одну Сотникова, другого автора не помню. Фигурка из крашеного гипса и лев в зеленой керамике оказались в моих карманах «стройотрядовских» брюк, с тем и удалились. Кроме хулиганства, цель ничего не преследовала, никакой коммерции и быть не могло. Так бы и завалялись эти фигурки, если бы через какое-то время Галкин не попросил меня их найти – дело в том, что досталось за их пропажу смотрительницам гораздо позже, да и дело копеечное. Бабушек было жалко и администратору выставки, по рассказам она распознала одного из похитителей – не меня, Галкина, – и попросила его вернуть стащенное. С тем он ко мне и приехал, оставив наблюдательную девицу-администратора в машине у моего подъезда. Фигурки, о которых я и забыл, были возвращены, но у одной пропала гипсовая голова. В таком виде они и были возвращены ожидающей в машине администраторше. Впоследствии она стала моей женой, о чем не раз горько сожалела – сначала надо было думать. Живем мы уже более пятидесяти двух лет вместе.
«Стройиздат» оказался тем трамплином, который забросил меня в тесный круг московских оформителей. Работа в журнальной редакции длилась недолго, чуть более трех месяцев, в подчинении у меня находился чисто женский штат возрастов от двадцати пяти до шестидесяти лет. Журналов было множество – от «Архитектура СССР» и «Строитель», многомиллионных тиражей, до «Бетон и железобетон» или «Металлоконструкции». Пришлось для начала отрастить бороду – с тех пор и ношу. Это не спасло, и хотя за время «командования» здесь я набрался опыта даже в расценке ретуши, шрифтовых вставок и чертежей, фото и цветных слайдов, все же с удовлетворением перешел в книжную редакцию на Кузнецкий Мост старшим художественным редактором и тут-то почувствовал себя «на месте».